Советский стройбат, или солдаты без оружия. Армейская служба в частях тылового ополчения

«Духи, вешайтесь!» - раздавалось со всех сторон, когда мы переступили порог воинской части.

«Что-то нам тут не очень рады!» - подумал я. Тёплый летний вечер, которым я наслаждался по дороге, казалось, остался за закрывшимися за нами воротами части.

Нас было пятеро: парнишка из Фёдоровки, высокий, угловатый, жилистый, как и я, студент Кустанайского пединститута; парнишка из какого-то района, невысокого роста, щупленький, на носу очки в толстой роговой оправе, внешне он выглядел ещё совсем мальчиком, и ещё двое не кустанайских. На нас мешками висело новое «х/б» (повседневная солдатская форма), новые сапоги, покрытые пылью, ужасно натёрли ноги.

Из открытых окон казарм торчали головы, свисали ноги. На большом плацу между казармами толпились небольшими кучками множество солдат. Кто курил, кто стоял крутил в руках ремень, то тут, то там раздавался лошадиный хохот (в жаргоне - ржач) и слышались цыркающие плевки.

Мы пересекали плац в сопровождении прапоршика под стопроцентное общее внимание, улюлюкивание, и улыбки....... сальные улыбки. Я пытался всмотреться в лица, но не мог запомнить ни одного. Кто из них «дед», кто «дух» – непонятно.

Единственное, что на нас осталось из гражданской жизни, это были волосы. Вот с этого и начались наши солдатские будни. Прапорщик завёл нас в комнату, где на стенах над широкими полками, типа столов, висели зеркала. Вручил нам машинки и велел подстричься наголо. Я спросил, а может можно под расчёску? Не помню уже ответ, но судя по тому, что мы сразу начали стричь друг друга, ответ был аргументированный.

Вот последний локон покинул мою голову. Голова болела. Машинки были механические, времён первой мировой воины, с поломанными зубцами. Поэтому некоторые волоски выходили из под кожи вместе с луковицами. Знаете, есть люди, которым лысина очень идёт, я бы даже сказал с лысиной эти люди даже очень симпатичные. Так вот это не про меня. Осмотрев себя в зеркало, я окончательно в этом убедился. Впрочем, мне это несколько помогло, после стрижки ко мне стали относиться с опаской даже деды.

Первый день закончился, в принципе, спокойно, нас кормили ужином, когда в столовке уже никого не было, потом выдали постель, показали койки и отбой.

Вот я лежу в казарме, в голове снова прокручиваются события сегодняшнего дня.

Утром нас (тех кто ехал в диком экспрессе) построили перед большим бараком. Двери открылись, и по одному стали изчезать в её проёме мои товарищи. Дошла очередь до меня. Я захожу и после яркого дневного света пытаюсь разглядеть комнату, где нахожусь. « Чё егпш встал как конь! – громкий крик помог моему зрению - «Снял ялб рубашку и бегом ялб по корридору». (Описывать армейскую жизнь без ненормативной лексики, очень трудно, я бы даже сказал невозможно, так как там она была нормативной. Поэтому в дальнейшем, в прямой речи, я эту лексику буду выражать «случайными» буквосочетаниями).

Я увидел длинный коридор, по правую сторону которого находились комнаты без дверей. Быстро передвигаясь по коридору, в каждой комнате мы оставляли часть своей одежды: рубашка, брюки, обувь с носками, трусы. Я видел в этих комнатах горы одежды. Далее получали сапоги, ХБ, трусы,ремень, пилотку, фурнитуру. Выскочив по другую сторону барака, я был уже одет, обут.

Толпа уже радостно ворковала. Все в зелёном, значит, не флот. Но вот огорчало то, что на погонах, которые нам выдали, красовалась буква «Ф». Непонятно. 2 или 3 года? Сомнения развеял какой то прапорщик, появившийся через некоторе время:
«Ну что, бойцы! Служить будете в стройбате дважды Краснознамённого Балтийского флота. Два года!» А как я мечтал попасть в морскую пехоту!

С веток деревьев срывались капли недавно прошедшего дождя. Огромные кленовые листья, выкрашенные осенью в золотистый цвет, толстым ковром устилали длинную аллею парка. По аллее медленно шла влюблённая пара. Она, двумя руками обхватив согнутую руку своего любимого и прижавшись щекой к его плечу, улыбалась и внимательно слушала. Он, что-то вдохновлённо рассказывал слегка размахивая свободной рукой. Счастливые! Вот вернусь домой!....

Наш ЗиЛ остановился на прекрёстке в ожидании зелёного сигнала светофора. Этот фрагмент красивой осени и любви я зафиксировал в памяти, сидя в кузове. Да, кленовые листья в Калининграде больше Кустанайских, но палитра красок у нас намного богаче. Я почему то с детства очень любил осень. В Кустанае она часто бывала тёплой и действительно золотой, и местами огненно красной. Тополя становились жёлтыми, карагач дольше всех стоял зелёным, а вот клён играл переливами красныых краскок. Сухо, тепло, красочно!

Позади уже год службы. Подъём-отбой за 45 секунд, построение на плацу с матрасами, мытьё полов, зубрёжка устава – всё это уже кануло в прошлое. Глядя на духов, с улыбкой вспоминаю себя в это время. Помню на одном из занятий в учебке....

«Товарищ старший лейтенант, а почему мы должны одеваться за 45 секунд?».
«А потому, что у американцев на это отводится 1 минута, стало быть, мы в случае войны, будем опережать их на 15 секунд, в боевых условиях мы раньше на 15 секунд прибудем на боевые позиции, а это большоё преимущество!» - ответил тот. Я подумал: «А если американцы сократят до 45 секунд? Нам за 30 точно не успеть!» Хотел даже спросить, но вовремя передумал. Он мог бы начать тренировать весь взвод. И мы бы достигли этого результата.

Вообще, мы его очень любили и уважали. За время службы я повидал немало офицеров, и даже их классифицировал. Условно я поделил их на три категории.
Первая - это такие, каких мы видели в художественных фильмах про красную армию. Смелые, умные, справедливые, сильные, интеллигентные. В бою не прячутся за спины солдат, классно стреляют, дерутся, за такими солдаты поднимались в атаку даже под свинцовым дождём. Армия их призвание, это профессионалы.
Вторая . Те которые насмотревшись тех же фильмов про красную армию, рванули после школы в военное училище, с надеждой на быструю военную карьеру. Но столкнувшись с армейской действительностью, превратились в ремесленников. Ждут новых звёздочек, на службу приходят как как на обычную работу. Неплохо справляются со своими обязанностями. Среди них есть хорошие люди и неплохие командиры, но вояки из них не важные. Таких много.
А третья категория, это «трутни». В юношском возрасте представляли себя с шашкой на коне, а вокруг восторженные дамы, бросающие в воздух чепчики. Это, в принципе всё, что им нужно было от армии. Но жизнь идёт, коня нет, сабли тоже, в воздух чепчики никто не бросает. Они ненавидят службу, но на гражданку вернуться нет сил, там ведь работать надо.

Мне повезло. Моими непосредственными командирами были настоящие офицеры.

Учебка, в которую я попал, была новая. Эту роту сформировали для подготовки сержантского состава для стройбата. Нас разместили в одной казарме на территории какой то сводной флотской части. Здесь жили морпехи и моряки береговой охраны. Три взвода, собранные в учебку со всех частей стройбата балтийского округа, второй день слонялись из угла в угол, так как командиры взводов ещё не прибыли. У всех бойцов позади полгода службы в войсках. Мы уже имели статус «черпаков» («Черпак» - солдат, отслуживший полгода). Все прибыли сюда, как любил говаривать наш взводный, «добровольно-принудительно». После службы в войсках стройбата, понятие о дисциплине было весьма приблизительное. Многие подогнали на себе ХБ так, что только цвет, напоминал о том, что это военная форма. Ремень, который должен был согласно уставу, плотно облегать талию, опустился значительно ниже пупка, те, кто служил, знают точно, где он висел. Встать всем в строй занимало намного больше времени, чем американской межконтинентальной ракете пересечь океан. На третий день два взвода получили командиров, молодых лейтенантов после училища, а наш ещё дня два слонялся по территории, получая разные задания типа уборки територии. Ну и мы типа убирались.

Рано утром нас посадили в классе (всё было как в школе: парты, доска, указка, мел...) и сказали, что к нам сейчас прийдёт командир роты. Открывается дверь, заходит ротный, а вместе сним статный старлей в форме морского пехотинца. Мы замерли. «Разрешите представить, это ваш командир взвода! Прошу любить и жаловать!» - сказал ротный и вышел.

В классе тишина! Старлей обвёл взглядом весь класс и сказал: «Я не люблю когда мне врут, и люблю бегать. Моя любимая дистанция 25 километров».

По классу прошёлся лёгкий хохот. Шутник, епрст! Мы ещё тогда не знали, что он не шутит. Уже к вечеру, форма каждого солдата полностью соответствовала требованиям устава. По вечерам перед сном, в своё дежурство, ротный обязательно заходил к нам в кубрик пожелать спокойной ночи. Однажды, появившись в кубрике, когда все уже лежали в шконках, попросил всех показать ноги. Медленно двигаясь вдоль рядов бросая взгляд на право на лево вдруг воскликнул, остановившись возле одного бойца:
«Ты что, солдат, к соревнованиям готовишся!?» «К каким, товарищ старший лейтенант?» с недобрым предчувствием спросил солдат. « К лазанию по деревьям!» гневно ответил ротный. Все конечно приподнялись на своих шконках, что бы увидеть, что имел ввиду ротный. Дружный хохот разорвал тишину засыпающего гарнизона.
Ногти бойца торчали из пальцев ног саниметра на три. Действительно, с такими ногтями можно было карабкаться по отвесной скале безо всяких приспособлений. Боец покраснел. Получил ножницы, исчез из кубрика.

«Товарищ старший лейтенант, а я не могу завтра на зарядку выйти, у меня живот болит» - голос из угла. «Это потому, что ты слишком мало отжимаешся! Упал, отжался 20 раз!» - подрезает старлей. Он был хорошим «врачом». Во взводе никто не болел. Причём он лёгко отличал симулянта от действительно больного. Отжимались и приседали мы много. И не хотели болеть.

Прибалтика. Январь. На улице, что называется, «собачий холод», метёт метель, завывая в проводах. Первый и второй взводы уже расселись в класах и их командиры чертят на досках предбоевой и боевой порядок. Кружками обозначая солдат, квадратиками и линиями вычерчивая позиции потенциального врага. Мы тоже приготовились слушать и конспектировать тему. Взводный входит в класс, в полевой одежде: «Построение на плацу через 5 минут в полном комплекте!» «Так у нас же сегодня занятия по тактике!?» - голос из класса.
«Правильно, товарищ солдат. Вот мы и будем изучать тактику на практике» - «Так другие же в классах занимаются, а на улице дубак жуткий!?». «Товарищ солдат, для вас построение через четыре минуты в противогазе! Вопросы ещё у кого нибудь есть?»

Задавать вопросы было больше некому, все уже бежали в направлении оружейки. Не только потому, что приказы командира в армии не обсуждаются, или мы были трусы, которые боялись своего взводного. Нет. Мы его просто уважали и верили ему. Мы знали, что он будет бегать и ползать вместе с нами, что то, чему он нас будет учить, он знает лучше всех.

Он не раз заступался открыто за своих бойцов перед несправедливыми нападками высших чинов и не боялся отстаивать свою точку зрения, не глядя на чин и количество звёзд на погонах оппонента. Мы знали, что он был командиром разведроты морской пехоты в капитанском звании и был разжалован до старлея и сослан в стройбат за то, что сломал челюсть зарвавшемуся дембелю, издевавшемуся над молодыми. Мы знали, что во всём прибалтийском округе он был самый лучший в метании ножей и один из лучших в рукопашном бою. Мы знали, что в его блокнотике, который он носил всегда в верхнем левом нагрудном кармане, были преписаны стихи лучших русских поэтов. Я благодарен судьбе за то, что мне довелось учиться у такого командира. И я рад, что мне хоть немного удалось его отблагодарить за это. Спустя полгода после учебки, про мой взвод вышла статья в газете «Страж Балтики» с моей фотографией. Те, кто в этот время у него учились, рассказывали, как он ходил по части с этой газетой в руках и с гордостью говорил, что это его курсант.

Уже отзвучала команда "отбой". Но все взволнованны, не могут уснуть. Сегодня нам привезли оружие. Некоторые пацаны разгружали ящики, и рассказывали, что все они разных размеров. Завтра будут выдавать.

Я уже погружался в сон, когда кто-то коснулся моего плеча. «Вставай, пойдём со мной, дело есть.» Это был взводный. Мы спустились в подвал, в оружейку. Она была заставлена ящиками. «Здесь нужно привести всё в порядок. Переписать все номера. Составить книгу учёта. Поможешь мне?» спросил он. « Конечно, помогу». Затем взводный подходит к самому большому ящику, открывает его и достаёт большой предмет с прикладом, затем от туда же вынимает длинный ствол и присоединяет его к предмету. Получился пулемёт. Я смотрел как завороженный. АКМ мы изучали ещё в школе, я его мог быстро разбирать и собирать. На присягу нам давали подержать какие то карабины. (Хорошо ещё хоть лопаты не всучили, стройбат всё же!) А вот ЭТО я видел первый раз в жизни.

Но учебка кончилась, и в мае мы все вернулись в свои части. Здравствуй Стройбат!

Михаил Раменский

Навыков. Например, если вы спортсмен-парашютист, то можете рассчитывать на службу в ВДВ. Если у вас есть водительские права, то с очень большой вероятностью вы будете служить водителем. Имеете навыки в радиоделе – попадете в войска связи, технические подразделения ВВС и т.д. – то есть туда, где ваши навыки будут востребованы.

Если вы не хотите попасть в стройбат, вам следует приобрести те или иные навыки. При этом многие из них не требуется подтверждать документально, во время в военкомате вам просто зададут несколько вопросов. Например, если вы занимались радиоделом, вас могут спросить о том, как устроен блок питания или простой радиоприемник. Для никаких сложностей в ответе не эти вопросы не возникнет, в результате вы гарантированно попадете в хорошие войска. В современных условиях полезны умение работать на компьютере и навыки программирования.

Первичная приписка к тому или иному роду войск происходит еще на стадии получения приписного свидетельства во время учебы в . Здесь следует быть реалистами и понимать, что если вас по вашей просьбе предварительно запишут в ВДВ, то это еще ни о чем не говорит. Чтобы попасть в элитные войска, необходимо минимум иметь хорошую физическую подготовку. С другой стороны, если вы попроситесь в войска связи, ваши шансы будут достаточно велики.

На попадание в те или иные войска влияет и место вашей учебы – если до службы в вы успели поступить в ВУЗ или иное учебное заведение. Далеко не все из них имеют военные кафедры, поэтому после первого курса вас могут призвать . Если вы учитесь в техническом институте, ваши шансы попасть в стройбат стремятся к нулю. С другой стороны, вы можете оказаться в стройбате, даже учась в университете на естественнонаучном или гуманитарном факультете. В армии нужны именно технические навыки, поэтому гуманитарий имеет достаточно большие шансы оказаться в строительных войсках.

Обязательно следите за своим здоровьем. Если у вас неважное зрение, вы должны доказать, что вообще не можете служить, либо приходите на призывную комиссию без . Самый плохой вариант, когда вас сочтут годным к службе, но с ограничениями, в этом случае в стройбат вам практически обеспечена.

Видео по теме

Если вы хотите попасть на службу в воздушно-десантные войска, вам следует еще до призыва или до поступления в училище уделить особое внимание своему здоровью и физической подготовке.

Инструкция

Займитесь своей физической подготовкой. Однако не забывайте, что боец ВДВ должен быть не только сильным, но и выносливым. Именно поэтому занятия восточными единоборствами идеально подходят для такой подготовки. Неплохо будет, если вы будете посещать и секцию легкой атлетики. При отборе кандидатов учитывается и спортивный разряд, и иные достижения. Так что не жалейте себя и тренируйтесь в полную силу, чтобы получить максимально возможный уровень. Ваши шансы попасть в ВДВ увеличатся, если вы будете заниматься и парашютным спортом.

Берегите свое здоровье. Не приобретайте вредных привычек в юном возрасте. У вас должно быть идеальное здоровье (категория годности «А») для того, чтобы вас взяли в воздушно-десантные войска. Именно поэтому регулярно проходите диспансеризацию и закаляйтесь.

Займитесь психологической подготовкой. У вас должна быть достаточно серьезная мотивация к службе в ВДВ . Так что постарайтесь обрести трезвый взгляд на вещи и освободиться от романтических иллюзий. Любая служба (и тем более в этих войсках) – это, прежде всего, тяжелый труд и постоянный психологический прессинг.

Занимаясь физической подготовкой, не оставляйте без внимания учебу в школе. Вам могут понадобится знания по математике, физике, химии, географии, биологии, иностранным языкам, обществознанию. Причем это должны быть реальные знания, а не минимальный курс, необходимый для сдачи ЕГЭ (тем более, если вы решили попробовать поступить в Рязанское военное училище, где готовят специалистов для ВДВ ).

Если у вас имеются близкие родственники, имеющие судимость, то вы не сможете претендовать на службу в рядах ВДВ . Не пытайтесь скрыть это от сотрудников военкомата или приемной комиссии училища, так как все сведения, предоставленные призывниками или абитуриентами, всегда тщательно проверяются.

Видео по теме

Источники:

• как попасть служить в вдв

Служба в элитных войсках всегда считалась престижной. Это и карьерный рост, и чистота в расчетах по заработной плате, и просто очень интересная. Но нужно понимать, что претендентам придется пройти достаточно сложный отбор и соответствовать строгим требованиям.

Кремлевские войска

Для прохождения службы в кремлевских войсках, необходимо соответствовать определенным физическим требованиям. В частности нужно быть ростом не ниже 175 и не выше 190 см. Также стоит заметить, что вес должен составлять нормальную пропорцию к такой высокой фигуре. Кроме того, острота каждого глаза не может быть ниже 0,7 и иметь приемлемое цветоощущение. Существуют и ограничения, не позволяющие проходить службу в кремлевских войсках. Например, претендент не должен иметь родственников заграницей, иметь нареканий со стороны полиции и состоять на учете психиатра, и дерматолога.

Внутренние войска

Попасть на службу во внутренние войска может каждый призывник, не имеющий отклонений в физическом состоянии. Как правило, достаточно озвучить свое желание сотруднику военкомата и его. Однако внутренние войска сами по себе не считаются элитными. Под попадают отряды специального назначения, такие как Витязь, Альфа, ФСБ и ГРУ. Стать сотрудником таких элитных частей можно только после прохождения срочной службы или окончания военной кафедры. Претендовать на службу в этих подразделениях смогут только те, кто выдержит определенные испытания. Для соискателей разработаны достаточно сложные психологические и физические тесты, определяющие готовность к службе. Экзаменаторы проверят и огнестрельную подготовку, и умение противостоять сопернику в рукопашном бою, и выносливость. Кроме того, тщательно изучается претендента, его родственные связи, а также берется согласие на службу у родителей и супругов.

Внешняя разведка

Для службы во внешней разведке подходят соискатели, возраст которых находится в границах от 22 до 30 лет. Необходимо иметь высшее техническое или гуманитарное образование, а также свободно владеть одним иностранным языком, уровень которого определяют сотрудники организации. Кроме того, большинство оценок на последнем курсе высшего образовательного заведения должны быть высокими. Ограничения к прохождению службы, ничем не отличаются от требований других элитных подразделений. Обязательно соответствие по физической и интеллектуальной подготовке, а также отсутствие судимостей и иностранного гражданства.

Почти каждый вид войск в России имеет свое элитное подразделение. Уточнить сведения, которые помогут приблизиться к получению работы, можно узнать в военкомате или в соответствующем ведомстве.

«Королевские войска» или «стройбат» были настоящей легендой в СССР. Правда, скорее в плохом смысле слова – этого рода войск сторонились многие призывники, а военное руководство вообще выступало против его существования…
«Королевские войска»
Военно-строительные отряды (ВСО), или в просторечье – «стройбат», ведут свой отсчет с 13 февраля 1942 года, когда постановлением Совета народных комиссаров СССР было сформировано Военно-восстановительное управление, которое занималось ремонтом и строительством объектов на территориях, освобожденных от немецких оккупантов.
Термин «стройбат» был официально выведен из обращения в 1970-х годах, однако полностью из лексикона не ушел, сохраняясь как часть военного и гражданского жаргона. Также словосочетание «строительный батальон» продолжало использоваться в отношении некоторых групп зарубежных войск.


«Стройбатовцы» иронично называли себя «королевскими войсками».
По одной версии из-за многочисленности личного состава: в 1980-х годах он насчитывал приблизительно от 300 до 400 тыс. человек, что превышало количество военнослужащих в ВДВ (60 000), Морской пехоте (15 000) и Пограничных войсках (220 000) вместе взятых. По другой версии самоназвание было связано с именем конструктора Сергея Королёва (все космодромы СССР возводились строительными отрядами).
Условия службы
У советской молодежи стройбат считался не самым престижным местом для несения воинской службы. Его непопулярность во многом была вызвана тем, что непосредственно к военному делу он имел лишь формальное отношение.
Тем не менее, новобранцы, пополнявшие состав строительных отрядов имели определенные преимущества перед призванными в другие рода войск. Согласно приказу №175 министра обороны СССР от 30 мая 1977 года военному строителю за работу начислялась заработная плата, из которой, правда, вычиталась стоимость питания, обмундирования, банно-прачечных услуг, культурных мероприятий и других видов обеспечения – тех, что объединялись понятием «вещевая задолженность».


Как вспоминал один из служащих строительного батальона, ежемесячно у него удерживали около 30 рублей за бытовые услуги – «стирку, помывку, форму».
Зарплата в строительных войсках (на период 1980-х годов) колебалась в диапазоне от 110 до 180 рублей, но в некоторых случаях доходила и до 250 рублей. Все зависело от специальности. Больше других получали как правило работавшие на башенных кранах и экскаваторах. Деньги клались служащему на счет и выдавались при увольнении в запас. Правда, при острой необходимости разрешали пересылать деньги родным.
По окончании службы «стройбатовцы» иногда вывозили до 5 тыс. рублей.

Были у «стройбатовцев» и дополнительные источники заработка, в частности, на так называемых «халтурах», где платили в районе 10-15 рублей за один трудовой день. Полагались им и льготы. Их получали прапорщики и офицеры, которые имели возможность быстро решать свои жилищные проблемы.
Личный состав
ВСО комплектовались в основном из призывников, окончивших строительные учебные заведения. Часто стройотряды пополнялись за счет выходцев из сельских районов, «умеющих держать инструмент в руках». Туда же отправляли неблагополучную молодежь, иногда уже с судимостью.
Хоть говорить об этом было не принято, национальный признак был еще одним критерием отбора в стройбат. Так, доля кавказских и среднеазиатских народов в некоторых строительных батальонах, доходила до 90% личного состава.


Распространено мнение, что причиной, по которой выходцы из Средней Азии и Кавказа допускались в основном к строительным работам было плохое знание русского языка. Национальный состав стройотрядов отпугивал многих призывников.
Еще одна категория призывников, которым дорога в стройбат «была заказана» – юноши с ограничениями по состоянию здоровья. Их родители всеми правдами и неправдами искали всевозможные обходные пути, чтобы оградить детей от трудовой повинности.
Критика стройбата
Сам факт существования военно-строительных отрядов не раз подвергался критике высшим военным руководством, которое считало подобные формирования неэффективными и даже «нелегальными».
В 1956 году министр обороны Георгий Жуков и начальник Генштаба Василий Соколовский докладывали, что «использование в промышленности труда военнослужащих является нарушением Конституции СССР, так как согласно статье 132 Конституции воинская служба … должна проходить в рядах Вооруженных Сил СССР, а не в строительных организациях гражданских министерств СССР».

Специалисты обращали внимание на то, что производственная деятельность военно-строительных частей была плохо организована, а их материально-бытовое обеспечение находилось на крайне низком уровне.
Один из негативных примеров связан с военно-строительным отрядом №1052, который в ноябре 1955 года был размещен в недостроенном помещении. Комиссия выявила недопустимые бытовые и санитарные условия содержания служащих. Рабочим приходилось спать одетыми, так как температура в комнатах не превышала +3 градуса. В течение месяца они были лишены возможности мыться в бане, менять белье, в результате чего у многих завелись вши.
Опасные регионы
Вопреки сложившемуся мнению служба в строительных отрядах была отнюдь не безопасна. В 1986 году «стройбатовцы» были брошены на ликвидацию последствий Чернобыльской катастрофы – по некоторым данным они составляли не менее 70% контингента работавшего в зараженной зоне. Через два года стройотряды отправились в Армению разбирать завалы и отстраивать города после разрушительного землетрясения.
Служили они и в Афганистане. В 1979 году сразу после ввода советских войск в эту страну встал вопрос о расквартировании личного состава. В кратчайшие сроки от строителей требовалось создать и благоустроить военные городки со всей инфраструктурой, жилыми и военно-административными зданиями, построить склады для боеприпасов и техники, фортификационные сооружения по периметру воинских частей, аэродромы.


В 1982 году советский строительный батальон был направлен на Фолклендские острова в порт Стэнли удлинять бетонную взлетно-посадочную полосу. Именно в это время на острова вторглись британские войска, оспаривавшие с Аргентиной контроль над данными территориями.
По сведениям участника тех событий, советские солдаты заминировали все подходы к аэродрому, вооружились трофейным оружием и в течение трех дней выдерживали осаду со стороны британских военных. Только благодаря вмешательству Москвы локальный военный конфликт был остановлен – советским солдатам приказали сложить оружие.
Тарас Репин

На следующее утро я опять уехал в Тверь, у меня там было много работы, а в феврале меня вызвали в военкомат и вручили повестку явиться с вещами для прохождения воинской службы. Я эту повестку вручил Давиду Марковичу, он тут же поехал в НКВД, чтобы меня оставили, но из этого ничего не вышло, и меня отправили служить в части тылового ополчения, сейчас они называются стройбаты. В этих частях проходили службу все, ранеe судимые по 58 статье, раскулаченные и лишенцы, которые еще не проходили военной службы. Наш стройбат находился на станции Выползово Ленинградской железной дороги, в 30 км от Валдая, и нас называли "тылопаны". Мы строили аэродром и все службы, включая жилье для летчиков и командиров. Хорошо, что среди нас совсем не было уголовников, а весь состав был на удивление работоспособным. Наш военный городок был с такими же бараками как и в концлагере, огорожен проволокой и с пропускной будкой и воротами, и на работу также ходили строем, только без конвоя. По прибытии нас сразу разбили по взводам по специальностям: механизаторы, плотники, столяры, маляры, землекопы, каменщики, ездовые и хозвзводы - портные, сапожники. Со всеми знакомились отдельно и назначали, кому куда. Я, конечно, попал к механизаторам. У нас по

распорядку были такие дни, когда проводились политзанятия, изучение оружия и даже за 3 года службы 3 раза водили на стрельбы.

Самым главным у нас в батальоне был старшина Шкурин - настоящая шкура. Он имел право сажать на гауптвахту на 3 суток, чем он безнаказанно и пользовался, не говоря уже о нарядах вне очереди. Построит батальон утром на физзарядку, проверит и, если кто опоздал, сразу говорит примерно так: "Иванов, выйдите из строя. Объявляю вам 3 наряда вне очереди". Иванов отвечает: "Есть, 3 наряда вне очереди". Шкурин: "Встаньте в строй", потом подойдет к Иванову и пальчиком перед носом: "Служба, брат, ничего не поделаешь!".

Был у нас такой бригадир столяров по фамилии Шумейко. Он как-то сумел все организовывать, и сам очень проворно работал, даже сапожничал. В общем, куда бы его ни послали, обыкновенно туда, где прорыв, он обязательно положение выправит, а вечером уходит в самоволку. Старшина его разыщет и - на гауптвахту. Так он мне рассказывал, когда демобилизовался, что он за три года службы отсидел на губе 178 суток.

Меня определили в мастерскую, где изготавливали парапеты на крыши домов и поручни для лестниц. Дома строили пятиэтажные. Вообще, мы получали неплохую зарплату, а рабочий день был 10 часов. Кроме основной работы, у нас был хороший приработок. В выходные дни мы ходили ставить укосины - это мачта из нескольких бревен, выше дома, и на ее кронштейне укреплен ролик для подъема стройматериалов на верхние этажи. Этот подъем производился с помощью небольшого нефтяного моторчика, который обслуживал моторист. Все эти парапеты клепали вручную, так как сварки у нас не было. Во всей мастерской был небольшой токарный станок с ножным приводом. Сначала я тоже работал на парапетах, а потом меня поставили ремонтировать эти нефтяные моторчики "Коммунар", "Победа" и покрупней мотор "Красный Октябрь".

Как-то всех нас собрали, а с нами работали и вольнонаемные, и объяснили, что нужно построить парашютную вышку 75 метров высотой, что мы и сделали, и с этой вышки прыгали с парашютом на тросу. Сначала я сделал основу для парашюта - кольцо диаметром 12 метров, и полет шел очень медленно. Пришлось кольцо переделать на 8 метров, и стали прыгать. Мне тоже пришлось прыгать несколько раз, так как спускаться по лесенкам долго и неудобно.

Вспоминаю, как работали бывшие кулаки. Например, чтобы выполнять и перевыполнять норму землекопа; закапывали рельсы подошвой вверх, для того чтобы легче было отвозить выкопанную землю на переделанных тачках, где колесо помещалось под центром тачки и получалось лучшее равновесие, и человек по этой дорожке вез такую гору грунта, что трех тачек вполне хватило бы, чтобы загрузить 1,5-тонную автомашину. Или вот еще пример. Было организовано соревнование каменщиков, и за 10 часов один каменщик уложил 23 тысячи кирпичей, а другой 19 тысяч, конечно, их обслуживали две бригады подсобных рабочих, но ведь даже просчитать, указывая пальцем на кирпич, такое количество

просто невозможно. Первого каменщика наградили золотыми часами, а второго - серебряными и досрочно демобилизовали. Мне кажется, что ни один рецидивист так работать бы не стал, так как они с детства приучены не работать, а воровать.

Как-то пришел на работу, смотрю: у мастерской стоит грузовой автомобиль. Один из первых автомобилей, наш советский «АМФ-15». Оказывается, его подогнали к нам из авиачасти, ну мы, конечно, им заинтересовались, попробовали завести, и оказалось, что у него в коробке сломан валик переключения передач. Я выточил новый вал, закалил его, и автомобиль заработал. Стали на нем возить всю нашу продукцию по объектам.

В это время на электростанцию, электроэнергией которой пользовался и наш городок, и весь поселок вольнонаемных, привезли новый дизель, так как стоящий там четырехцилиндровый был слабоват и часто были перебои в снабжении электричеством всех объектов. Новый дизель приехал из Ленинграда монтировать мастер, уроженец Ленинграда, русский немец, работавший на заводе "Русский дизель", Краузе Карл Адольфович. И наш помтех батальона выделил нас 5 человек, среди них были замечательные ребята - Коля Трофимов, Косоговский, до раскулачивания имели дела с оружием и локомобилями, и еще двое, не помню их фамилии. Привели нас и передали Карлу Адольфовичу. Он нам объяснил, что он старый человек, ему было уже, наверное, за 60, и у него есть свои привычки: "Если я вам скажу: "Есть!", вы мне ответите: "На жопе шерсть", а я вам скажу: "Только реденькая", и, хотя это было издевательски смешно, но работа предстояла интересная, и мы эти и другие его причуды старались выполнять и не обращать особенно на них внимания. Он еще любил за женщинами поухаживать, особенно ему понравилась одна, очень симпатичная лет 30 уборщица Люда, но нас это как-то не волновало. Он привез с собой хороший инструмент, и мы начали устанавливать и бетонировать станину дизеля, все очень точно. Дело он, конечно, знал отлично. Дизель был судовой 2-цилиндровый мощностью 200 л.с. После установки станины стали укладывать коленчатый вал с перешабровкой подшипников по ватерпасу, а шабровка очень точная, по 25 точек на квадратный дюйм, потом начали монтаж цилиндров и топливной аппаратуры, где нужно было сгибать по месту трубопроводы и напаять на трубочки наконечники на серебро, что я и делал, и ему это очень понравилось. Когда все было готово, стали запускать. Он запускался сжатым воздухом, израсходовали два баллона, а дизель не запускается. Все страшно расстроились, ушли на обед, а Коля Трофимов не пошел. Вдруг после обеда мы услышали, как дизель заработал, а Карл Адольфович прибежал и кричит: "Как ты его запустил?", а дизель работает и принял нагрузку. Коля мне потом объяснил, что, когда ставили клапаны, он предупреждал Карла Адольфовича, что он ставит клапаны не так, но тот не согласился, сказав, что он, а не Коля, монтирует дизель. Когда все ушли на обед, Коля переставил клапаны, и дизель заработал. За эту работу нам была объявлена благодарность, и Колю оставили работать на этом дизеле.

После монтажа дизеля меня вызвал помпотех батальона, не помню его имени и фамилии, он узнал, что мы наладили «АМФ-15» и спрашивает: "Ты шофер?". Я рассказал, что при аресте у меня отобрали удостоверение шофера. Тогда он объяснил, что у нас в батальоне есть автомашина «АМО-3», там ее старается наладить один тракторист, сказал пойти посмотреть, помочь сделать, что нужно, и доложить. Действительно, около машины копался Ваня Гарехт, он из раскулаченных немцев Поволжья, очень славный парень. Он показал, что есть из запчастей, оказалось, что нужно растачивать блок, а это можно было сделать только на станции Бологое в железнодорожных мастерских. Поехали с помпотехом туда, там нам расточили, и он выпросил кое-какие ключи и инструменты. Все привезли, и мы с Ваней начали собирать. Он не особенно хорошо говорил по-русски, но мы освоились. Помпотех пообещал, что как только мы сделаем машину, он нас отправит в Ленинград сдавать экзамены на шоферов, а пока дал нам книги, мы сколотили группу из 5 человек (Коля Трофимов, Косоговский, Павлик Никитин, он со мной работал в мастерской, Ваня Гарехт и я), стали готовиться. Что касается вождения, то все уже поездили на «АМО-Ф-15», а когда сделали «АМО-3», то поездили и на ней.

В батальоне был радиоузел, и по всем ротам и домам комсостава была сделана трансляция, 175 точек. Его монтировал ленинградец Рудольф Петерсон. Мы подружились, и, когда он куда-нибудь уходил, я оставался за него, а так как электричество подавалось неравномерно, очень сильно менялось напряжение в зависимости от нагрузки, и все время нужно было следить за напряжением и вручную регулировать автотрансформатором. Рудольф помог мне также перебрать аккумулятор, в общем, мы наладили «АМО-3» и стали на ней ездить.

Нас вскоре послали с группой из аэропорта (25 человек и нас 5) в Ленинград. Мы устроились у моей двоюродной сестры Марусеньки Вологдиной, т.е. бывшей Меркурьевой. ГАИ находилось на Набережной Мойки д.43. Из группы аэродрома в 25 человек сдали только 3, а мы все пятеро. Нам выдали удостоверения практикантов и сказали, что после того, как мы пройдем практику в части, и нам отметят, что мы наездили по 100 часов, может приехать с документами один человек, и ему выдадут водительские удостоверения на всех нас. Так помпотех и сделал, примерно через месяц привез нам из Ленинграда всем пятерым водительские удостоверения. Это был 1936 год.

У нас в батальоне было 40 лошадей. Так вот, мы начали с того, что стали возить на машине прессованное сено, брали с собой грузчиков и загружали так, чтобы только при переезде через железнодорожные пути груз проходил под шлагбаумом, и там внутри помещались грузчики, а кто-нибудь из командиров ехал со мной в кабине. Еще ездили с начфином в банк за деньгами вдвоем, я помогал там ему считать деньги. Бывало, везли 2 больших мешка, а деньги мелкие - рубли, трешники и пятерки. Положим эти мешки в кузов и везем спокойно, никогда и не думалось, что нас могут ограбить. Все шло нормально, но один раз, когда ездили за сеном, старшина

попросил остановиться и пошел вместе с солдатами в магазин за культтоварами - шашками, тетрадями, чернилами и т.д., а вернулись все вместе с грузчиками поддатые. Но делать нечего, поехали. Машина была сильно перегружена, и я ехал очень медленно. Остановились посмотреть, как груз, а из сена никто не отзывается. Старшина полез посмотреть, а там никого нет, когда и куда они подевались - непонятно. Развернулись, едем обратно, а они сидят в кювете. Оказывается, они между собой не поладили и подрались, одного выкинули из машины, а другие спрыгнули за ним. Это было уже ЧП. Все стали меня просить, чтобы я не докладывал начальству, но один сильно повредил ногу. Приехали, разгрузились, и я не помню, как там потом старшина сам докладывал.

После этого нас "продали" на строительство и ремонт Ленинградского шоссе, и мы с Гарехтом стали работать по очереди, день он, день я. За нами закрепили по 4 грузчика, и мы возили за 8 км от нас гравий ипесок для дороги, иногда делали по 10 ездок в смену, платили сдельно с машины, и мы стали получать по 200-250 рублей в месяц.

В батальоне был Леня, фамилию не помню, он здорово фотографировал, и у меня много снимков. Рудольф где-то купил мотоцикл, и начали с ним везде ездить. Комиссаром батальона был неприятный тип, носил одну шпалу, фамилия его была Гриб, и был в штабе писарь по фамилии Вольф. Убираясь в штабе, он налил в графин комиссара сырой воды, тот напился, и у него расстроился желудок. Этот Гриб устроил целое следствие, якобы Вольф хотел вывести из строя командование части, а это уже контрреволюция, и его снова нужно судить по 58 ст. Но после этого Гриб уехал, а Вольф остался работать в штабе, а вместо Гриба приехал замечательный комиссар по фамилии Бибиксаров. Он очень умело и по-человечески со всеми беседовал, хорошо организовывал красные уголки, разные кружки, в том числе и спортивные. Сразу была организована футбольная команда, драмкружок, струнный оркестр. Его жена, очень славная женщина, включилась в наш драмкружок.

В это время с новым набором к нам приехал Андрей Опель, с которым мы были на БАМе, и он тоже стал заниматься в драмкружке. С ним же приехал ленинградец, актер из Кировского клуба, по фамилии Ковшик, а звали его Капа. Он стал почтальоном батальона, вообще был очень и деятельный малый и стал нашим режиссером в драмкружке. Первый спектакль "Ложь" Вяльцева, второй по пьесе Гусева "Слава", который Капа знал дословно наизусть. Я в этом спектакле играл профессора и пел под гитару. Это был очень удачный спектакль, и всем очень понравился. Мы выступали с ним и в поселке и на аэродроме, и нам очень аплодировали.

В 1937 году, когда я уже работал на машине, случилась авария на буровой, которая питала водой весь гарнизон. У дизеля полетел подшипник шатуна, и за отсутствием брони его даже отказались ремонтировать в железнодорожных мастерских. Там временно подключили трактор, но он был слабый и не обеспечивал нужной силы, и воды все время не хватало. На совещание собралось все начальство, и пригласили меня. Я предложил

попробовать отлить самим и получил разрешение. Я сделал железные формы, 2 половинки, но для этого нужно было разогреть 30-40 кг бронзы, а ее не было. Но выход нашли - решили использовать гильзы от отстрелянных винтовочных патронов. Сварили ковш, заформовали формы и стали плавить металл. Развели такой огонь, что чуть не загорелась вся кузница, но отливки получились отличные. Я их припилил, спаяли, расточили, проточили, потом залили баббитом и снова расточили, и я их пришабрил. Дизель был дореволюционный, одноцилиндровый 50 л.с. фирмы Мамонтовых, диаметр шейки 120 мм. Мне опять же помогали Коля Трофимов и Косоговский. Когда мы все сделали и запустили буровую, нам объявили благодарность, а мне дали 15 суток отпуска и поездку в Ленинград. После этого опять произошла авария, на сей раз полетела шестерня на пилораме, тоже бронзовая, но очень сложной конфигурации. Но нашелся модельщик, сделал очень хорошую модель из 8 частей, но у нас не было формовочной земли, и мы делали форму в натуральном песке. Но на этот раз надо было разогреть 50 кг металла, и мы даже не ожидали, такая получилась хорошая отливка, что ее пришлось совсем немного подгонять. Пилорама заработала, и опять благодарность и отпуск на 15 суток в Ленинград.

Тут я получил письмо от папы. Его без меня судили, якобы, за какие-то махинации. Он уже работал как снабженец, и вроде бы, как мне потом рассказывали, они продали вагон скобяных товаров, но толком никто ничего объяснить не смог, только дали ему 3 года, и вот он на Васильевских торфяных разработках. Пишет, что работает на подноске торфа к локомобилю, а вскоре пришло известие о его смерти. Ему было семьдесят с лишним лет, и, конечно, не известно место, где его похоронили. А тут еще пришло письмо от младшего брата. Он работал продавцом в магазине, и у него получилась растрата. Он, правда, растрату погасил, продав кое-что из дома, но не знал, что ему дальше делать. Я ему написал, чтобы учился на шофера, он так и поступил. После окончания курсов работал на грузовике, развозил пиво, а потом перешел работать в Институт коневодства, возил директора на М-1. Этот Институт часто посещал Буденный, и Борис иногда развозил их по домам. Потом он пошел работать в такси, их таксопарк находился в Столярном переулке на Красной Пресне.

В это время должен был демобилизоваться Рудольф Петерсон, и когда комиссар спросил его, кому он может передать радиоузел, Рудольф назвал меня. Меня сняли с машины, и я стал радистом. Радиоузел был у проходных ворот в отдельном домике, и, кто бы ни проходил, все заходили или садились на скамеечку около домика. Мне нужно было включать передачи в 6 утра на подъем до 11 часов и потом с 19 до 23 часов в казармах, а командный и вольнонаемный состав слушал до 2 часов ночи. Также был установлен на чердаке домика громкоговоритель очень мощный. Его было слышно далеко за пределами городка. И вот однажды я уснул, а после хорошей музыки из Берлина начали передавать какую-то пропаганду на русском языке. Меня разбудил замполит с криком, что я якобы специально провоцирую, транслируя фашистскую агитацию, что меня надо судить снова,

что он сообщит этот факт в политотдел армии. Но спасибо комиссару, он быстро обуздал этого зама, а комбат и помпотех только посмеялись. Ко мне в радиоузел стали заходить с ремонтом часов и разной хозяйственной мелочью, и свободного времени почти что не было.

Нам, младшим командирам, а мне уже присвоили звание, и я стал в петлицах носить 2 треугольничка, нужно было дежурить по батальону, а утром докладывать комбату. И вот, я должен был сдавать дежурство старшине Шкурину. Пришли к комбату после обхода всех служб, и он докладывает комбату, что дежурство не принимает, так как на гауптвахте грязно, в третьей роте полы не помыты. Комбат приказывает все устранить и доложить исполнение. Я дал команду привести все в порядок, доложил комбату, сдал дежурство и расписался в книге. Но когда в следующий раз я принимал дежурство от Шкурина, я также доложил, что дежурство не принимаю, т.к. на кухне грязно, в конюшне нет козла, который все время должен быть при лошадях, потому что его запах отпугивает ласку и крыс, на террритории у казарм не убрано. Комбат приказал все привести в порядок и доложить. Вышли, и Шкурин говорит: "Ну, ты даешь!". Я тогда ему объяснил, что это для того, чтобы он знал - я над собой издеваться не позволю. С тех пор он по отношению ко мне очень изменился. Шумейко сделал замечательный письменный стол для комбата. Старшина Шкурин попросил сделать такой же для него и пообещал, что, если он сделает ему стол, то он не будет сажать его на губу. Шумейко стол ему сделал, и Шкурин пригласил его к себе, чтобы поблагодарить, и они напились. У Шкурина было двое ребят, он держал 2 козы для молока, так они одну козу по пьянке отвели в соседнюю деревню и продали. Утром Шкурин пришел ко мне и спросил, не видел ли я Шумейко, и все мне рассказал, а потом зашел Шумейко и рассказал, что все это сделал специально, чтобы его проучить, дабы он не издевался над ополченцами.

Был у нас и такой случай. Все пообедали, задержались маляры и моторист Никулин. Сели за стол, стали разливать суп, Никулин зачерпнул, а в половнике - мышь. Сразу крик, звать дежурного врача. Щи, конечно, вылили. Всем, кто не ел, выдали сухой паек, полукопченую колбасу, ну, а кто уже поел, тому, конечно, ничего не выдали. Был и еще случай, когда в макаронах были обнаружены гвозди в большом количестве. Сразу заподозрили деверсию, а когда разобрались, оказалось, что этими гвоздями сколочены ящики, в которые были упакованы макароны, и попало дежурному по кухне, за то, что он плохо смотрел, когда засыпал макароны.

Где-то году в 1937 меня вызвал комиссар и сказал, что нужно демонтировать радиоузел, так как нам предстоит передислокация на новое место. Окраина в г.Сольцы. Оказалось, очень неприятное место, никакой и зелени поблизости, местность болотистая. Этот городок из нескольких бараков и небольшого домика, очевидно, был оставлен предыдущей воинской частью или концлагерем. Электроэнергии не было. Пришлось пользоваться "летучей мышью". Между всеми строениями были небольшие тротуары, но все это требовало ремонта. В этом отдельном домике я стал монтировать радиоузел, но пришлось его делать на аккумуляторах и

налаживать трансляцию. Это все было очень сложно за отсутствием инструментов, да еще огромное количество крыс. Был даже случай, когда часовой наступил на крысу, она прокусила сапог и тяпнула его за ногу, так что пришлось ему делать уколы. Но со временем все устроилось, подключили электростанцию, организовали клуб, опять заработал драмкружок, и перед моей демобилизацией давали 3 спектакля "Слава". Я должен был демобилизоваться в ноябре, но по просьбе командира задержался, так как в спектакле у меня не было замены. После 3-го спектакля я поехал домой с хорошими отзывами и характеристиками о прохождении воинской службы. В 1936 году нашу часть переименовали из частей тылового ополчения в стройбат.

За это время я написал заявления о снятии судимости сначала Ягоде, потом Ежову, Калинину, Ворошилову, Вышинскому, Берия, Сталину и на все получил ответ "Отклонено" и "Отказано".

Публикуем продолжение рассказа Филиппа о его службе в стройбате в Туркестанском военном округе в 1987-89 гг. Предыдущие истории смотрите

Работа – наша боевая задача!

Это мы слышим каждый день — утром на разводе. Кто-то едет строить казарму десантуре, кто-то ангары для самолетов, кто-то учебные корпуса «Арабского корпуса». Теперь я точно знаю, смотря новости, кто учил этих всех террористов пользоваться советским оружием. Но тогда, стоя в нестройных колоннах перед отправкой на работу, на это было абсолютно плевать. Тогда была другая задача — прожить еще один день. Прожить без ущерба для себя. Ну, и поработать как можно меньше, и че-нибудь еще и пожрать по-хитрому!

Вчера на казарме для летчиков прикорнул поспать доблестный военный строитель, рядовой Махмудов. Это заметил другой военный строитель, опять же рядовой — Муртазаев. Он просто подкрался к товарищу и-и-и-и… просто поджег на нем штаны! Пошутил! Лучшая шутка сезона. Махмудова увозят в госпиталь — ожог 3 и степени. Не повезло — волосатый был солдатик!

На другом объекте, пытаясь сработаться, повздорили еще трое рядовых (как всегда какие-то махмуды). Прыгнули на маленького осетина. Итог плачевен — одному осетинчик сломал руку, второму срезал ухо! Вы спросите «как?» А очень просто — лопатой.

A нам везет!!! У нас самый лафовый объект- здоровый бункер, многоэтажный, глубоко под землей. Пока бетонщики пытаются там его забетонировать, мы с Бойко валяемся на каком-то матрасе в какой-то комнатке и смолим траву! Лампочку я в комнатке вывернул на всякий пожарный. А то прораб увидит — не отмажешься. Ему плевать на траву, но вот, что не работаем, — это, да! Стукнет ротному, а это — залет!

Одно плохо — змеи. Дряни этой много, и я их панически боюсь, но вида, конечно, не подаю!

Ну, вот и все! Солнышко закатилось за бахчи, гудит внизу грузовик. Пора в часть. Еще один день, еще один крестик в календарике!

А сегодня я попал — наряд. Стукнул все-таки прапор. И, как оказалось, верно говорят — нет худа без добра. Бойко в тот день сцепился на бункере с поляком и Сварным. Не знаю до сих пор, че они от него хотели. Поляк всегда был идиотом — две ходки на зону до армии окончательно выбили из него остатки мозгов. Весь был в наколках. А Сварной просто был жлоб здоровый. В бункере они могли Бойко и завалить со злости — бывало!

Короче, привезли с объекта всех, кроме участников вечеринки. Бойко сразу на губу, Сварнова в госпиталь, а Поляка в реанимацию. Еле откачали. Не знаю, где друган Бойко взял нож, но порезал он их обоих здорово. Поляк так до конца службы толком и не отошел. Ходил белый, как привидение.

Ночь в наряде прошла на удивление спокойно, но, как оказалось, только у нас в роте. В первой схлестнулись азеры с немцем и еще с кем-то. А потом, конечно, и наши подтянулись. Утром на разводе всех красавцев на полусогнутых выгнали на плац под светлые очи отцов-командиров, ну и нас, чтоб не скучали. Всех расписали под хохлому — дрались арматурами, которые в избытке были свалены за казармой. Арматура сдирает кожу лохмотьями – прикольно, если бы не так больно! Вообщем, как говорится, красиво жить не запретишь.

Комбат бегал по плацу, маша огромными кулаками, и рубил раскаленный воздух фразочками на тему всеобщей сознательности товарищей военных строителей, и грозился лично стать нашим всеобщим папой посредством близкого знакомства с нашими матерями и бабушками.

Ничего нового, стоим, ждем конца развода. Все думаю об одном — чем кончится. Бабаи явно будут обратку давать. Два месяца назад пятеро азеров поймали на полигоне Бека и отметелили сурово — сломали ребра, челюсть, ключицу, ну и еще чего-то там по мелочи.

И так всегда! Так КАЖДЫИ день в нашей доблестной части. И это напрягает больше всего! Никто никогда не знает, что будет через минуту, и никто не знает, как закончится еще один день. Еще один день до дембеля!

Продолжение следует