Бердяев Николай Александрович (1874 - 1948) – философ и публицист, после Соловьева – самая крупная величина в русской философии. Он учился в Киевском университете на юридическом факультете, но не окончил университета, ибо в 1889 году был арестован за участие в социал-демократическом движении. В своих первых литературных работах он стремился сочетать марксизм с неокантианством, но вскоре отказался от этих теорий, заинтересовался философией В.Соловьева и приступил затем к самостоятельной разработке христианского мировоззрения.
Преподавал философию в Московском университете. В 1922 году Советское правительство арестовало свыше сотни писателей по обвинению их в расхождении с советской идеологией и выслало за границу. В этой группе среди философов оказались Бердяев, Булгаков, Ильин, Франк, Лосский и др. После краткого пребывания в Берлине в 1924 году Бердяев переезжает во Францию, работает профессором Русской религиозно-философской академии в Париже, редактирует журнал “Путь”. Бердяев написал огромное количество книг и статей, большинство из которых переведено на многие языки: “Духовный кризис интеллигенции ”, “Философия свободы ”, “Смысл творчества ”, “Смысл истории ”, “Философия неравенства ”, “Русская идея ” и т.д.
Анализируя философские взгляды Н.Бердяева В.Зеньковский разделяет все его творчество на 4 периода, но эти периоды выражают не столько разные ступени в его философском развитии, сколько разные аспекты его философии. Первый период выдвигает на первый план этическую тему, хотя моралистом Бердяев был до конца жизни. Второй период отмечен религиозно-мифологическим переломом в его творчестве. Третий период определялся акцентом на исторической проблеме , включая и характерный для последних лет Бердяева вкус к эсхатологии (религиозное учение о конечных судьбах мира и человека). Наконец, четвертый период связан с его персоналистическими идеями.
В основе философского мировоззрения Бердяева лежит различие мира призрачного (это эмпирические условия жизни, где царствует разъединенность, разорванность, вражда) и мира подлинного (идеальное бытие, где царствует любовь и свобода). Человек, его тело и дух находятся в плену у “мира” призрачного бытия – это следствие грехопадения человека, описанного в библии. Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, “выйти из рабства в свободу, из вражды “мира” в космическую любовь”. Это возможно благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны.
Бердяев называл человека “экзистенциальным центром” мира, наделенным “страшной и последней” свободой. Однако свобода не выводима из бытия – не только природного, но и божественного; свобода существует до бытия, она “встроена в ничто, в небытие”, из которого Бог сотворил мир. Это “ничто” не есть пустота; это первичный принцип, предшествующий Богу и миру. Данную концепцию Бердяев заимствовал от Якова Беме , немецкого философа-мистика, который обозначал этот первичный принцип термином Ungrund (лишенный основания, первичный хаос).
(Бердяев считает, что “трудно примирить существование вольного и всеблагого Бога со злом и страданием мира”. Таким образом он приходит “к неизбежности допустить существование несотворимой свободы”.
Философия свободы есть философии богочеловечества. Идея богочеловечества, характерная для русской философской мысли, восходит к христианскому учению о единстве божественной и человеческой природы Иисуса Христа. У Вл.Соловьева она выражалась в идее целостности, всеединства мира. В “Чтениях о Богочеловечестве” он отмечает, что христианство есть не только вера в Бога, но и вера в человека, в возможность раскрытия божественного в человеке. Для Бердяева эта идея неразрывно связана с творчеством, в котором человек уподобляет себя Богу. Бог нуждается в человеке, в ответе человека, в творчестве человека. С явлением Богочеловека Христа “прекращается самодержавие Бога, ибо сыновий Богу человек призывается к непосредственному участию в божественной жизни. Управление мира становится богочеловеческим”. Таким образом, мировой процесс у Бердяева становится не возвращением к изначальной полноте, а творческим приращением к ней, “восьмым днем творения”. Человек призван к соучастию в Божественном творчестве и, следовательно, история становится продолжением миротворения. Творчество создает особый мир, оно “продолжает дело творения”, уподобляет человека Богу-творцу.
Свобода, своими корнями уходящая в иррациональную и трансцендентную безоснованность, является для Бердяева исходной и определяющей реальностью человеческого существования.
Творчество для Бердяева было погружение в особый, иной мир, мир, свободный от тяжств, от власти ненавистной обыденности. Под творчеством он понимает “потрясение и подъем всего человеческого существа, направленного к иной, высшей жизни, к новому бытию”. Именно в творческом опыте “раскрывается”, что “я”, субъект, первичнее и выше, чем “не-я”, объект.
Творчество – это высшее проявление свободы, создающей из “ничто” подлинное и ценностное. Это откровение “я” Богу и миру, в нем оправдание человека, как бы ответный шаг на его пути к трансцендентному.)
Бердяев пишет: “Из божественного Ничто, или из Ungrund, рождается Святая Троица, Бог-творец”. Сотворение мира Богом-творцом есть вторичный акт. Следовательно, свобода не создается Богом: она корениться в ничто, в Ungrund, извечно. Бог-создатель не может быть ответственным за свободу, которая порождает зло. Человек, по учению Бердяева, есть “дитя Божие и дитя мэона – несотворенной свободы”. Бог-творец всесилен над бытием, но не обладает никакой властью над небытием, над несотворенной свободой. Эта бездна первичной свободы, изначально предшествующей Богу, является источником зла. Бердяев не мог, подобно В.Соловьеву, возложить ответственность за зло в мире на Бога, поскольку в этом случае теодиция (оправдание Бога) была бы невозможна. Но он в равной степени не принимал и христианскую схему, укореняющую зло в самом человеке. Он предпочитал абсолютизировать свободу, отделять ее от Бога и человека, чтобы тем самым онтологизировать зло, погрузить его в добытийственный хаос. Это открывало путь к гармонизации бытия, которая осуществлялась с помощью творчества. Но поскольку творчество также проистекает из свободы, то противоборство зла и творчества составляет ступень новой религиозной эпохи – эпохи “третьего откровенья”. Творчество создает особый мир, оно “продолжает дело творения”, уподобляет человека Богу-творцу.
Рассмотрение человека как существа, одаренного огромной творческой мощью и в то же время вынужденного подчиняться материальной необходимости, определяет характер понимания Бердяевым таких глубоких вопросов человеческого существования, как вопросы пола и любви. Критикуя ханжеское отношение к этим вопросам современного ему общества и церкви, Бердяев подчеркивает, что “это мучительный вопрос для каждого существа, для всех людей он также безмерно важен, как вопрос о поддержании жизни и смерти”. Глубокое основание полового влечения Бердяев видит в том, что ни мужчина, ни женщина сами по себе не есть образ и подобие Бога в полном смысле этого слова. Только соединяясь в любви, они образуют целостную личность, подобную личности божественной. Это воссоединение в любви есть одновременно творчество, выводящее человека из мировой данности, царства необходимости, в космос, в царство свободы. Любовь творит иную, вечную жизнь лица. “В творческом акте любви рождается творческая тайна лица любимого. Любящий знает о лице любимого то, что весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир”.
Религиозное понимание человека определило подход Бердяева к проблеме общественного прогресса. В трактате “Русская идея”, опубликованная впервые в Париже в 1946 году, Бердяев исходил из соловьевской историософии, признававшей, что “идея науки есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”. Бердяев воспринимал историю как чистое творчество, свободное волеизьявление ума. Он создал историософию России, не утруждая себя ни логикой, ни доказательствами. В основе его концепции – не достоверный факт, а интуитивный тезис о саморазорванности, противоречивости русской души. Русский народ, по Бердяеву, представляет собой “совмещение протовоположностей” – как заимствованных, привнесенных извне, так и местных, порожденных непосредственно стихией национальной жизни. На одном полюсе – изначальное язычество, на другом – аскетически-монашеское православие, церковь. Их постоянная борьба в течение веков способствовала развитию особого “творческого религиозного сознания”, составляющего сущность “русской идеи”. Это религиозное сознание охватывает все направления отечественной философии – масонов и декабристов, славянофилов и западников, анархистов и даже русских марксистов.
Восприняв марксистскую критику буржуазного общества, Бердяев в то же время выступая как идейный противник марксизма. Он резко критиковал идеологию и практику большевизма, но не считал «русский коммунизм» явлением случайным. Его потоки и смысл он видел в глубинах национальной истории, в стихии и “вольнице” русской жизни, в конечном счете – в мессианской судьбе России, ищущей, но не обретшей еще “Царства Божьего”, призванный к великим жертвам во имя подлинного единения человечества.
Бердяев не признавал теорий, рассматривающих личность прежде всего как частицу общества, видевших исторический смысл ее существования в выполнении социальных функций и в конечном счете в том, что сделано данной личностью для последующих поколений. Бердяев считал, что личность принадлежит роду, группе, обществу лишь в своем эмпирическом бытии, в мировой данности. Сущность личности, свободной и творящей, определяется не ее принадлежностью к обществу, но ее принадлежностью к космосу. При этом свобода и творчество – не привилегия избранных личностей, ими изначально обладает любой человек.
Представление свободы как “осознанной необходимости” ведет к тому, что человек уподобляется физическим предметам, подчиняющимся только неумолимым законам природы. Только понимание свободы как потенциальной способности человека к свободному выбору альтернативы, как возможности мыслить и поступать в соответствии со своими представлениями и желаниями, а не в случае внутреннего или внешнего принуждения дает личности возможность обретения духовной свободы, обретения человеком самого себя. Н.Бердяев пишет: “Идея свободы для меня первичнее идеи совершенства, потому что нельзя принять принудительного, насильственного совершенства”.
Для мировоззрения Бердяева характерно признание абсолютной ценности любой личности как принадлежащей подлинному бытию, любого поколения, любой культуры. С этих позиций он критикует учение о прогрессе, обвиняя его в том, что оно “заведомо и сознательно утверждает, что для огромной массы человеческих поколений и для бесконечного рода времен и эпох существует только смерть и могила … Все поколения являются лишь средством для осуществления этой блаженной жизни, этого счастливого поколения избранников, которые должны явиться в каком-то неведомом и чуждом для нас грядущем” (Смысл истории. - М., 1990. - С. 147).
В работе “Философия неравенства ” Бердяев полностью отвергает марксистскую теорию общественного развития. Он обвиняет марксизм за “применение абстрактных принципов к конкретной исторической действительности”, относя к таковым в первую очередь идеи земного благополучия и всеобщего равенства. Для Бердяева было утопично само стремление к социальному равенству, так как это означало бы разрушение “космической иерархии”, включающей в себя и общественную жизнь. В иерархии выражается богоустановленный порядок, тогда как “на всякой революции лежит печать безблагодатности, богооставленности и проклятия”. В революции гибнет дух творчества, ибо “творчество – аристократично, оно есть дело лучших, оно не терпит власти худших, господства толпы”. Аристократия во всем противоположна демократии, она несовместима с “естественным правом” пролетариата. В своей борьбе за власть плебейские классы действуют не “по благородству происхождения” или “духовному признанию”, а исключительно на основании психологии обиды, психологии претензии. В пролетариате в основном преобладает разрушительная сила, в нем нет духовности, нет культуры. Только в аристократической системе утверждается и расцветает личность, обретая в ней “тысячелетнюю дисциплину” иерархического существования. Таким был краткий итог бердяевской “Философии неравенства”, воспринятый всеми идеологами русского антикоммунизма.
В то же время Бердяев является поборником специфической разновидности социализма, которую он называет персоналистическим социализмом , утверждая, что социализация экономической жизни может быть полезной лишь при условии, если “будут признаны высшие ценности человеческой личности и ее право на достижении полноты жизни”. Однако усилия по осуществлению социализма преобразуют его “в нечто совершенно отличающееся от социалистического идеала”. Социализм никогда не достигнет освобождения человеческого труда, которое Маркс стремился осуществить путем принуждения к нему; социализм никогда не даст человеку богатства и никогда не установит равенства, но только приведет к новой вражде между людьми, новой разъединенности и новым, неслыханным формам угнетения. Устранение голода и нищеты “не решает духовной проблемы”; человек остается “лицом к лицу, как и раньше, с тайной смерти, вечности, любви, познания и творчества”.
Бердяев часто и много писал о России. Он говорит, что “самим Богом предназначено, чтобы Россия стала великим целостным единством Востока и Запада, но по своему действительному эмпирическому положению она представляет собой неудачную смесь Востока и Запада. Он видит источник язв России в неправильном соотношении в ней мужского и женского принципов. На определенной стадии национального развития западных народов во Франции, Англии, Германии “появился мужской дух и наложил свою печать органически на основные силы народа”. Подобного процесса в России не было, и даже православная религия оказалась не в состоянии обеспечить ту дисциплину духа, которую католицизм создал на Западе. Русская душа осталась неосвобожденной; она не сознавала каких-либо пределов и простиралась беспредельно. Она требует всего или ничего, ее настроение бывает либо апокалипсическим, либо нигилистическим, и она поэтому неспособна воздвигать половинчатое царство культуры. В соответствии с этими национальными характерными чертами русская мысль направлена главным образом “на эсхатологическую проблему конца, апокалипсически окрашена” и проникнута чувством надвигающейся катастрофы.
Бердяев является поборником традиций западноевропейского и русского гуманизма, а именно абсолютной ценности личности и ее неотъемлемых прав на духовную свободу и приемлемые условия жизни. Он стремится доказать, что эти принципы могут быть последовательно обоснованы только на основе христианского мировоззрения.
Идеи Бердяева оказали заметное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-философские концепции “новых левых” течений во Франции 1960 -1970 гг. К голосу Бердяева, пишет В.В.Зеньковский, прислушивались во всем мире.
Николай Александрович Бердяев (1874 — 1948) — наиболее крупный представитель русской идеалистической философии ХХ в.
Сам Бердяев определял свою философию как “философию субъекта, философию духа, философию свободы, философию дуалистически-плюралистическую, философию творчески-динамическую...”. Противоположность между духом и природой, по Бердяеву, является главной. Дух — это субъект, творчество, природа — неподвижность и пассивная длительность, объект. Главным элементом в этом противопоставлении выступает субъект, вплоть до того, что, по мнению Бердяева, объективный мир не существует сам по себе, но зависит от воли субъекта, является результатом экстериоризации его личного состояния: “Я не верю в прочность так называемого “объективного” мира, мира природы и истории... существует лишь объективация реальности, порожденная известной направленностью духа”. Это не означает того, что Бердяев был солипсистом, утверждал, что окружающий мир — это лишь комплекс элементов, созданных воображением субъекта. Природа, в которой царствует необходимость и подавляется свобода, где личное, особенное поглощено всеобщим, была порождена злом, грехом. Некоторые исследователи считают, что Бердяев — “один из родоначальников философии экзистенциализма. По его мнению, бытие не является первичным, оно — лишь характеристика “существования” — процесса творческой индивидуальной жизни духа.
Одна из важнейших в философии Бердяева — категория свободы . Свобода, по его мнению, не была сотворена Богом. Вслед за немецким философом-мистиком XVII в. Якобом Бёме, Бердяев считает, что ее источник — первичный хаос, ничто. Поэтому Бог не имеет власти над свободой, властвуя лишь над сотворенным миром, бытием. Бердяев принимает принцип теодицеи, утверждает, что вследствие этого Бог не ответственен за зло в мире, он не может предвидеть действия людей, обладающих свободной волей и лишь способствует тому, чтобы воля становилась добром.
Бердяев выделяет два вида свободы: первичная иррациональная свобода, свобода потенциальная, которая обусловливает гордыню духа и вследствие этого его отпадение от Бога, что в результате приводит к рабству личности в мире природы, объективной реальности, в обществе, где человек для того, чтобы успешно сосуществовать с другими его членами, должен следовать моральным нормам, сконструированным обществом, тем самым реальной свободы нет; и “вторая свобода, свобода разумная, свобода в истине и добре... свобода в боге и от Бога полученная”. Дух побеждает природу, вновь обретая единство с Богом, восстанавливается духовная целостность личности.
Понятие личности также является важным для Бердяева, он разделяет понятия “личность” и “человек”, “индивид” . Человек — божье творение, образ и подобие Бога, точка пересечения двух миров — духовного и природного. Личность — это категория “религиозно-духовная”, спиритуалистическая, это творческая способность человека, реализация которой означает движение к Богу. Личность сохраняет общение “с духовным миром” и может проникнуть в “мир свободы” в непосредственном духовном опыте, по природе своей являющемся интуицией.
Человек, согласно Бердяеву , по своей природе существо общественное, история — это способ его жизни, поэтому Бердяев уделяет большое внимание философии истории. В своем развитии человечество прошло несколько этапов понимания истории. Раннее понимание истории было характерно для греческой философии, осознававшей себя в неразрывной связи с обществом и природой и рассматривавшей движение истории как круговорот. Затем, с возникновением принципа историзма в западноевропейской философии Возрождения и особенно Просвещения появляется новое толкование истории как поступательного развития. Ее наивысшее выражение — “экономический материализм” Маркса. На самом же деле, по мнению Бердяева, существует особое духовное бытие истории, и чтобы его понять, необходимо “постигнуть это историческое, как... до глубины мою историю, как до глубины мою судьбу. Я должен поставить себя в историческую судьбу и историческую судьбу в свою собственную человеческую глубину”.
Историю определяют три силы: Бог, судьба и человеческая свобода . Смысл исторического процесса состоит в борьбе добра против иррациональной свободы: в период господства последней реальность начинает возвращаться к первоначальному хаосу, наступает процесс распада, падение веры, утрата людьми объединяющего духовного центра жизни и наступает эпоха революций. Творческие периоды истории приходят на смену после революций, несущих разрушение.
Широко известную книгу “Смысл истории” Бердяев написал в 1936 г. В ней он подчеркивает, что хотя творческий период истории вновь начинается после эпохи потрясений, его лозунгом становится освобождение творческих сил человека, т. е. акцент ставится не на божественное, а на чисто человеческое творчество. Однако человек, отвергая высокий принцип божественного, подвергается опасности нового рабства, на этот раз в лице “экономического социализма”, утверждающего принудительное служение личности обществу во имя удовлетворения материальных потребностей. Единственная разновидность социализма, которую может принять Бердяев, — это “персоналистический социализм”, признающий высшие ценности человеческой личности и ее право на достижение полноты жизни.
Свои размышления о судьбе России и ее месте в историческом процессе Бердяев изложил в книге “Истоки и смысл русского коммунизма”, опубликованной в 1937 г. Россия по своему географическому и духовному положению находится между Востоком и Западом, и русскому менталитету свойственно совмещение противоположных начал: деспотии и анархии, национализма и универсального духа, склонной к “всечеловечности”, сострадательность и склонность причинять страдания. Но самой характерной его чертой является идея мессианства, поиска истинного божьего царства, обусловленные принадлежностью к православию. Бердяев выделяет пять периодов в истории России, или “пять Россий”: “Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию московскую, Россию петровскую, императорскую и, наконец, новую советскую Россию, где победил специфический, русский коммунизм, обусловленный особенностями .
Среди философов русского зарубежья творчество Бердяева было самым значимым, он внес самый весомый вклад в развитие онтологии и гносеологии, философской антропологии и этики.
Протопресвитер Виталий Боровой
Доклад на семинаре в Шамбези (Швейцария) в связи с празднованием 1000-летия крещения Руси
Удивительной была судьба нашего великого религиозного мыслителя и философа Николая Александровича Бердяева.
От марксизма к христианству и религиозной философии
В 1918 г. Николай Бердяев вместе с о. Павлом Флоренским молился в день Св. Духа за рукоположением о. Сергия (Булгакова) в Даниловом монастыре. С тех пор имена и труды Флоренского, Булгакова и Бердяева - как бы некой богословской троицы в свете благодатных даров Пятидесятницы 1918 года - надолго и намного определили развитие и содержание русской религиозно-философской и богословской мысли и у нас на родине, и на Западе.
При этом следует отметить, что влияние Бердяева на всю религиозно-философскую мысль Запада было и шире, и масштабнее, чем даже влияние о. Сергия Булгакова и о. Павла Флоренского. И Булгакова, и особенно Флоренского Запад только начинает открывать. Можно с уверенностью сказать, что по мере дальнейшего знакомства, новых переводов их значение и влияние будут возрастать и творчески оплодотворять западных богословов и философов.
И все же Бердяев является и пророком, и предтечей современных направлений христианской мысли на Западе. Его сочинения переведены более чем на 14 языков во всем мире. Его заслуженно называют «взбунтовавшимся пророком» и «философом надежды». И он сам о себе свидетельствовал таким же образом:
Я… совсем не учитель жизни, а лишь искатель истины и правды, бунтарь, экзистенциальный философ… [Бердяев. Самопознание, 365].
Он писал о себе в книге «Я и мир объектов»: Основная идея моей жизни есть идея о человеке, о его образе, о его творческой свободе и творческом предназначении [Бердяев. Я и мир объектов, 186].
Вместе с Николаем Федоровым 5 и проф. В. И. Несмеловым 6 Бердяев предвосхитил и наметил современное направление в богословии «целостности творения», что сейчас вместе с понятием «справедливости и мира» является основным стержнем богословских изысканий и экуменических усилий в этой области; в современном богословии надежды и современной «антропологии в богословской перспективе».
Следуя за Федоровым и Несмеловым, Бердяев неустанно провозглашал и защищал высокое достоинство и назначение человека и человеческой творческой личности. Он был уверен, что человек по своему существу призван продолжать творение, его дело есть каким-то образом дело «восьмого дня»: «…и почил Бог в день седьмой от всех дел Своих» *1; «и благословил их *1 Быт 2:2 (т. е. человека, мужчину и женщину. - В. Б.) Бог, и сказал им Бог… и наполняйте землю, и обладайте ею» *2. Итак, человек *2 Быт 1:28 предназначен быть владыкой земли [Бердяев. Человек и машина, 36–37].
Вся философия Бердяева основана на вере в творческие силы человека, в его призвание творчески продолжать дело Божье на земле, в то, что человечество в своей истории должно творить свой путь к Царству Божьему, которое есть не только Царство Небесное, но и царство преображенной земли, преображенного космоса [Бердяев. Человек и машина, 37].
А вся история человечества - это призвание к продолжению дела Божьего на земле, к «соработничеству Богу» *3. Потому *3 1 Кор 3:9 она - история человека в «день восьмой» как продолжение «дня седьмого» (субботы), когда Бог почил от дел Своих и промыслительно вручил Свое творение человеку. И потому Бердяева с его философией человеческого творчества справедливо называют «человеком восьмого дня» .
Бердяев - экзистенциальный религиозно-философский мыслитель, писавший о многих вопросах, волновавших или увлекавших его, и откликавшийся на многие проблемы религиозной, философской и общественной жизни современного человечества.
Об этих вопросах он писал исходя из уже сложившихся у него общих убеждений и системы мышления, но всякий раз трактуя тему экзистенциально и корректируя свои отрывочные утверждения под влиянием внутренней логики данной проблемы и процесса ее развития перед лицом действительности. Это была его религиозная философия в становлении, некоторое подобие того метода, который известен под условным названием “Process Theology”. Однако это отнюдь не означает, что Бердяев был своего рода гениальным религиозно-философским публицистом, реагирующим только на происходящее или на непосредственно его окружающее.
За всеми многочисленными его писаниями стояла стройная система религиозно-философских убеждений, идей и идеалов, за которые он боролся всю жизнь и остался им верным до самой смерти.
Так что если говорить о религиозно-философской системе Бердяева, то она существует и даже очень отчетливо проступает во всех его трудах, но изложить ее цельно и системно можно только изучив и систематизировав все богатство и разнообразие его письменного и жизненного наследства.
Основные труды Бердяева.
Что касается обзора трудов Бердяева, это не под силу сделать в одном докладе. Как было отмечено, существует полная библиография всего, написанного Бердяевым (с указанием и переводов на разные языки), включающая в себя 483 позиции [Клепинина].
Главным и наиболее характерным трудом Бердяева следует признать его книгу «Самопознание (Опыт философской автобиографии)» [Бердяев. Самопознание]. Недавно вышло второе издание этой книги, дополненное и улучшенное.
Сам Бердяев считал важнейшими своими трудами следующие:
- Смысл творчества. М., 1916. 358 с. (есть уже второе издание: Париж: YMCAPress, 1985. 444 с. (в качестве второго тома предполагаемого полного собрания сочинений Бердяева)).
- Смысл истории: Опыт философии человеческой судьбы. Берлин,1923.270 с.
- Философия свободы. Москва, 1911. 281 с.
- Новое Средневековье: Размышление о судьбе России и Европы. Берлин, 1924. 245 с.
- Философия свободного духа: Проблематика и апология христианства: В 2 ч. Париж, 1927–1928.
- О назначении человека: Опыт парадоксальной этики. Париж, 1931. 320 с.
- Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX в. и начала XX в. Париж, 1946. 259 с.
- Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. 159 с.
- Христианство и классовая борьба. Париж, 1931. 142 с.
- О рабстве и свободе человека: Опыт персоналистической философии. Париж, 1939. 224 с. (2 изд.: 1972).
- Царство Духа и Царство Кесаря. Париж, 1951. 165 с.
- Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. Париж, 1952. 247 с.
- Дух и Реальность: Основы богочеловеческой духовности. Париж, 1937. 175 с.
Еще Бердяев написал глубокие религиозно-философские монографии: о Достоевском 16, о Хомякове 17, о К. Леонтьеве 18 и эссе «Христианство и антисемитизм» (о религиозной судьбе еврейского народа) 19. Перу Бердяева принадлежат еще многие сочинения и сборники статей, вышедшие до революции (напр.: Новое религиозное сознание и общественность. СПб., 1907. 235 с.; Кризис русской интеллигенции (статьи по общественной и религиозной психологии). СПб., 1907–1909. 304 с. и др.)
В «Пути» и других периодических и повременных изданиях на Западе опубликованы многочисленные статьи по разным вопросам философии, богословия и современности, и значение их для понимания системы Бердяева в целом велико. Однако они трудно доступны (кроме «Пути») ввиду своей разбросанности.
Большинство книг Бердяева и его важнейшие статьи существуют во многих переводах (англ., франц., нем. и др.). Было бы в высшей степени полезным для богословия и философии настоящего времени, если кроме намеченного уже издания в Париже (в издательстве YMCAPress) полного собрания сочинений можно было бы воссоединить разбросанные и потому недоступные многим его статьи в один или несколько сборников. Тогда система Бердяева предстала бы в целом для ознакомления, анализа и дальнейшей разработки.
Основные взгляды Бердяева.
Основной лейтмотив всей системы и всего творчества Бердяева - это утверждение свободы и борьбы за достоинство и творческие силы человека как личности и как члена человеческого сообщества.
Проблема творчества - центральная для Бердяева. Он считает, что смысл и цель человеческой жизни не исчерпываются спасением. Человек призван к творчеству, к продолжению миротворения. Творчество - из ничего, из свободы. Однако в отличие от Бога человек для своего творчества нуждается в материале. Человек есть одновременно микрокосм и макрокосм. Человек двойственен, он отражает в себе высший и низший миры, которые в нем пересекаются. Человек есть природное ограниченное существо, но он есть также образ и подобие Бога, т. е. личность, которую нужно отличать от индивидуума. Личность есть категория духовно-религиозная, индивидуум же есть категория натуралистически-биологическая. Как индивидуум человек есть часть природы и общества, как личность он есть всегда целое, а не часть, он соотносится обществу, природе и Богу. Духовное начало в человеке не зависит от природы и общества и не детерминировано ими. Присущая человеку свобода есть свобода несотворенная, «примордиальная», не детерминированная ни сверху, ни снизу.
Не только Бог рождается в человеке, но и человек рождается в Боге. Ответ, который Бог ждет от человека, должен быть свободным и творческим. Христианская философия должна быть философией богочеловеческой, христологической.
Невозможно принять идею бесконечного прогресса во времени, при котором каждый человек и каждое поколение рассматривается как средство для последующего. Это означало бы признание бессмысленности истории. Смысл истории требует признания конца истории, эсхатологии. Пока же история длится, в ней неизбежна прерывность - кризисы и революции, которые свидетельствуют о неудаче всех исторических замыслов и осуществлений.
Нужно признать правду гуманизма, но в процессе секуляризации образ человека-творца, который есть образ Бога, стал разлагаться, началось самообоготворение человека и отрицание Бога. Гуманизм перешел в антигуманизм.
Основной вопрос здесь - это отношение личности и общества. Для социологии личность есть лишь часть общества. Для экзистенциальной философии (т. е. для философии Бердяева в данном случае) наоборот, общество есть часть личности, ее социальная сторона. Права и свободы человека, ограничивающие власть государства и человека, основаны на том, что человек принадлежит одновременно Царству Божьему и Царству Кесаря. В высшем типе общества качественный принцип личности и демократический, социалистический принцип справедливости и братского сотрудничества людей должны быть объединены в синтезе персоналистического социализма.
Бердяев до конца своей жизни оставался убежденным глашатаем христианского персоналистического социализма. Во имя утверждения творческой свободы личности человека над поработившим его обществом он верил и боролся за победу именно такого христианского социализма.
С этих же позиций он резко критиковал и обличал историческое христианство и церковь как общественный институт, связанный с несправедливым социальным строем (как он его называл - буржуазным и капиталистическим строем).
В резкой и смелой книге «Христианство и классовая борьба» 20 он с горечью отмечал, что христианство всегда с опозданием следовало за социальным и культурным прогрессом. В этом причина исторических поражений и неудач христианства в современном мире. Церковь не хотела замечать, что мир радикально менялся и изменился. Появились совершенно новые социальные взаимоотношения. Теперь церковь должна определить свое отношение к этим новым реальностям. Христиане должны решить для себя, кто прав в обострившейся современной социальной борьбе. Конечно, насилие следует осудить, с чьей бы стороны оно ни шло. Но все же необходимо решать, на чьей стороне стать. Св. Иоанн Златоуст остро реагировал на социальные проблемы своего времени. По своей социальной позиции он был очень близок к коммунизму, хотя этот его коммунизм был христианским и некапиталистической эпохи.
Будучи убежденным христианином и философски отвергая советский коммунизм, Бердяев все же - как честный философ и христианский социалист - в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» имел мужество сказать об этом так:
…В социально-экономической системе коммунизма есть большая доля правды, которая вполне может быть согласована с христианством, во всяком случае более, чем капиталистическая система, которая есть самая антихристианская. Коммунизм прав в критике капитализма. <…> Именно капиталистическая система прежде всего раздавливает личность и дегуманизирует человеческую жизнь, превращая человека в вещь и товар, и не подобает защитникам этой системы обличать коммунистов в отрицании личности и в дегуманизации человеческой жизни. Именно индустриально-капиталистическая эпоха подчинила человека власти экономики и денег, и не подобает ее адептам учить коммунистов евангельской истине, что «не о хлебе единым жив будет человек».
Вопрос о хлебе для меня есть вопрос материальный, но вопрос о хлебе для моих ближних, для всех людей есть духовный, религиозный вопрос. «Не о хлебе едином жив будет человек», но также и о хлебе, и хлеб должен быть для всех. Общество должно быть организовано так, чтобы хлеб был для всех, и тогда именно духовный вопрос предстанет пред человеком во всей своей глубине. Недопустимо основывать борьбу за духовные интересы и духовное возрождение на том, что хлеб для значительной части человечества не будет обеспечен. Это цинизм, справедливо вызывающий атеистическую реакцию и отрицание духа. <…> Коммунизм есть великое поучение для христиан, часто напоминание им о Христе и Евангелии, о профетическом элементе в христианстве.
В отношении к хозяйственной жизни можно установить два противоположных принципа. Один принцип гласит: в хозяйственной жизни преследуй личный интерес, и это будет способствовать хозяйственному развитию целого, это будет выгодно для общества, нации, государства. Такова буржуазная идеология хозяйства. Другой принцип гласит: в хозяйственной жизни служи другим, обществу, целому и тогда получишь все, что тебе нужно для жизни. Второй принцип утверждает коммунизм, и в этом его правота. Совершенно ясно, что второй принцип отношения к хозяйственной жизни более соответствует христианству, чем первый. Первый принцип столь же антихристианский, как антихристианским является римское понятие о собственности [Бердяев. Истоки и смысл, 150–151].
Говоря такие прямые слова христианскому миру, Бердяев оставался всегда, как он сам говорил о себе, «певцом свободы»:
Я воспеваю свободу, когда моя эпоха ее ненавидит, я не люблю государства… когда эпоха обоготворяет государство, я крайний персоналист, когда эпоха коллективистична и отрицает достоинство и ценность личности, я не люблю войны и военных, когда эпоха живет пафосом войны… наконец, я исповедую эсхатологическое христианство, когда эпоха признает лишь христианство традиционно-бытовое [Бердяев. Самопознание, 281].
Во всем этом исповедании веры у Бердяева есть много преувеличений и противоречий в оценке своей эпохи и современности. Он всегда чувствовал себя одиноким мыслителем. Он говорит о себе: «Я остался одиноким как всегда. Меня считали левым и почти коммунистом. Но мне чужды все течения и группировки…» [Бердяев. Самопознание, 280]; «…я обращаюсь не к завтрашнему дню, а к векам грядущим. Понимание моих идей предполагает изменение структуры сознания» [Бердяев. Самопознание, 355].
Он был и остается для нас и для всего христианства человеком «восьмого дня», глашатаем свободы и творчества, проповедником необходимости людям быть «соработниками у Бога» (1 Кор 3:9) и продолжателями Божьего творческого дела на земле, пока Он не придет опять (Ин 14:3; Откр 2:25).
Бердяев был пророком и предвозвестником христианства не «Третьего Завета», как думали многие из людей «нового религиозного сознания» начала XX в., а христианства в творческом ожидании и подготовке к эсхатологическому суду над историей, к парусии, когда явится полнота Царствия Божьего и «будет Бог всё во всем» (1 Кор 15:28).
В этом творчески свободном и эсхатологическом плане он и воспринимал сущность, призвание и перспективы христианства и христиан в современном мире. Наиболее характерными и наиболее важными для такого понимания Бердяевым христианства являются три его фактически программные статьи в «Пути»: «Царство Божие и Царство Кесаря» 21, «Спасение и творчество» (Два понимания христианства) 22, «Два понимания христианства» (К спорам о старом и новом христианстве) 23.
Полемика вокруг взглядов Николая Александровича Бердяева.
Полемика вокруг учения Бердяева и его оценки у русских мыслителей и в церковных кругах русской диаспоры менее остра, чем вокруг софиологии о. Сергия Булгакова, и больше академична и философски насыщена.
Резкую оценку встретили взгляды и личность Бердяева у карловчан, что вполне естественно, но возражения, а вернее - осуждения его с их стороны очень тенденциозны и узки (например, архим. Кирилл (Зайцев)).
Сурово подошел к оценке философии Бердяева о. Георгий Флоровский (Пути русского богословия. Париж, 1937. 2е изд. - 1981). Критически разобрал мировоззрение Бердяева прот. Василий Зеньковский (в «Истории русской философии»: Т. 2. С. 298–318).
Спокойно и объективно оценил и критически проанализировал взгляды и учение Бердяева проф. Н. О. Лосский в своей «Истории русской философии» .
Как известно, большой интерес, признание и очень положительные оценки Бердяев вызвал к себе на Западе (можно сказать, даже во всем культурном мире).
Однако высшим и решающим критерием в оценке Бердяева является тот факт, что его знают, изучают и высоко ценят в кругах верующей или интересующийся религией молодежи и молодой интеллигенции у нас, на родине Бердяева. Даже неверующие, но высокой интеллектуальной культуры марксисты требуют издания у нас Бердяева как классика религиозной философии, могущего стимулировать нашу культурную и духовную жизнь (см. выше про статью в «Московских новостях»). Он уже как бы постепенно возвращается к себе, на свою любимую Родину, с «посланием» к нашему народу. И это закономерно, ибо Бердяев был великим патриотом своей Родины.
Он проявлял этот патриотизм все время своего пребывания в Париже и тем часто вызывал к себе неприязнь и осуждение со стороны части русской эмиграции. Особенно героически вел себя Бердяев во время немецкой оккупации Парижа и в годы Великой отечественной войны. Он верил в победу своего народа, приветствовал ее, радовался успехам и торжествовал победу России, как он говорил - «его России».
В «Самопознании» он прямо и открыто свидетельствовал о себе:
Советскую власть я считаю единственной русской национальной властью, никакой другой нет, и только она представляет Россию… Нужно пережить судьбу русского народа как свою собственную судьбу. Я не могу поставить себя вне судьбы своего народа [Бердяев. Самопознание, 363].
Я всегда верил в непобедимость России. Но опасность для России переживалась очень мучительно. Естественно присущий мне патриотизм достиг предельного напряжения. Я чувствовал себя слитым с успехами Красной армии. Я делил людей на желающих победы России и желающих победы Германии. Со второй категорией людей я не соглашался встречаться, я считал их изменниками [Бердяев. Самопознание, 357].
Я могу признать положительный смысл революции и социальные результаты революции, могу видеть много положительного в самом советском принципе, могу верить в великую миссию русского народа и вместе с тем ко многому критически относиться.
Мое критическое отношение ко многому, происходящему в советской России… особенно трудно потому, что я чувствую потребность защищать мою Родину пред миром, враждебным ей [Бердяев. Самопознание, 371–372].
Я понял коммунизм как напоминание о неисполненном христианском долге. Именно христиане должны были осуществить правду коммунизма [Бердяев. Самопознание, 250].
Призывом к христианам исполнить этот исторический еще неисполненный христианский долг, осуществить в жизни людей и в жизни общества «правду христианства» и была вся жизнь, учение, служение и посланничество Бердяева.
Он действительно был пророком и человеком «восьмого дня» в истории христианства и мира, дня свободного творческого соработничества у Бога, Который сказал о Себе: «Прежнее прошло…Се, творю всё новое» (Откр 21:4–5). И потому прав был Бердяев, когда признавал: «Я обращаюсь не к завтрашнему дню, а к векам грядущим» [Бердяев. Самопознание, 355]. В этом его значение для всех нас.
АЛЬМАНАХ СФИ «СВЕТ ХРИСТОВ ПРОСВЕЩАЕТ ВСЕХ», ВЫПУСК 16, 2015.
О философии кратко и понятно: ФИЛОСОФИЯ БЕРДЯЕВА. Все основное, самое главное: очень кратко про ФИЛОСОФИЮ БЕРДЯЕВА. Суть философии, понятия, направления, школы и представители.
ФИЛОСОФИЯ Н.А.
Николай Александрович Бердяев (1874-1948) - философ и публицист.
В основе философии Бердяева - две «центральные» идеи: а) принцип объективации; б) «примат свободы над бытием», но, по существу, это суть идеи, связанные с персоналистическими построениями Бердяева.
В основе философского мировоззрения Бердяева лежит различение «мира» призрачного (это «мир» в кавычках, эмпирические условия жизни человека, где царствует разъединенность, разорванность, вражда, рабство) и мира подлинного (мир без кавычек, «космос», идеальное бытие, где царствует любовь и свобода). Человек, его тело и дух находятся в плену у «мира» призрачного бытия. Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, «выйти из рабства в свободу, из вражды «мира» в космическую любовь». Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны: «Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт - значит признать его неизъяснимость и безосновность. Рассмотрение человека как существа, одаренного огромной творческой мощью и в то же время вынужденного подчиняться материальной необходимости, определяет характер понимания Бердяевым таких глубинных вопросов человеческого существования, как вопросы пола и любви. Глубинное основание полового влечения Бердяев видит в том, что ни мужчина, ни женщина сами по себе не есть образ и подобие Бога в полном смысле этого слова. Только соединяясь в любви, они образуют целостную личность, подобную личности Божественной. Это воссоединение в любви есть одновременно творчество, выводящее человека из мировой данности, царства необходимости в космос, в царство свободы.
Говоря о предмете и характере философского познания, Бердяев подчеркивал трагичность положения философа. Внешний аспект этой трагичности он видел во враждебном отношении к философии, обнаруживаемом на протяжении всей истории культуры. Философов, всегда составлявших небольшую группу в человечестве, не любят и чего-то не могут простить им теологи, иерархи церкви и простые верующие, ученые и представители разных специальностей, политики и социальные деятели, люди государственной власти, консерваторы и революционеры, инженеры и техники, простые люди, обыватели. Вместе с тем он отмечает наличие религиозных притязаний в самой философии: «Великие философы в своем познании всегда стремились к возрождению души, философия была для них делом спасения». Источник драматизма отношений философии с наукой Бердяев видит в универсальных притязаниях самой науки, связываемых им со сциентизмом. Однако «научная» философия, считает он, есть философия лишенных философского дара и призвания - она выдумана для тех, кому философски нечего сказать. Философия возможна лишь в том случае, если есть особый, отличный от научного, путь философского познания. Необходимое условие философского познания - философская интуиция, а основа философии - опыт человеческого существования во всей его полноте.
......................................................
Николай Александрович Бердяев родился в марте 1874 г. в Киеве в аристократической семье. Его предки по отцовской линии принадлежали к высшей военной аристократии, мать вела происхождение от князей Кудашевых (по отцу) и графов Шуазель-Гуффье (по матери).
В 1884 г. Н. А. Бердяев поступил в Киевский кадетский корпус, однако обстановка военного учебного заведения оказалась столь чужда ему, что он отказался от традиционной для его семьи военной карьеры и поступил сначала на естественный факультет Киевского университета, а через год перевелся на юридический факультет этого же университета.
Будучи студентом, Н. А. Бердяев познакомился с легальным марксизмом, который в то время был представлен главным образом П. Б. Струве и М. И. Туган-Барановским. За участие студенческом движении и пропаганду социалистических идей в 1898 г. он был арестован, исключен из университета после тридцатидневного тюремного заключения и суда сослан на три года в Вологодскую губернию.
Годы ссылки значительно повлияли на мировоззрение и политические убеждения Н. А. Бердяева. Он окончательно отходит от социал- демократического движения и начинает сотрудничать в журнале П. Струве «Освобождение», готовившим возникновение политической организации либеральной буржуазии в России.
После ссылки Н. А. Бердяев несколько месяцев изучал философию в Гейдельберге, где участвовал в съездах «Союза освобождения». После возвращения на родину он становится членом редакции журнала символического направления - «Новый путь», а с 1905 г. вместе с С. Н. Булгаковым руководит журналом «Вопросы жизни».
В 1922 г. Н. А. Бердяев был выслан из России вместе с большой группой писателей, философов, ученых. Два года он жил в Берлине, а с 1924 г.- и до конца жизни - во Франции. В годы эмиграции он активно занимается общественной, философской, религиозной и литературной деятельностью. Уже в берлинский период начинает складываться репутация Бердяева не только как оригинального русского мыслителя, но и как одного из ведущих философов послевоенной Европы. У него завязываются знакомства с рядом известных западных философов - О. Шпенглером, М. Шелером и другими.
В Париже начинает активную деятельность созданная им еще в Берлине Религиозно-философская академия. С 1925 г. Бердяев издает журнал «Путь», ставший энциклопедией религиозно-философской мысли русского «зарубежья». Его основные философские работы 30-х гг. - «О назначении человека», «Я и мир объектов», «Дух и реальность» переводятся на ряд европейских языков.
В эмиграции Н. А. Бердяев не только не теряет интереса к России, но, наоборот, этот интерес приобретает углубленное значение. Он пишет «Русскую идею», в которой осмысливает особенности отечественной истории, своеобразие русской мысли и национального характера, стремится проанализировать историческую роль Октябрьской революции. «Уже за границей я писал много о коммунизме и русской революции. Я пытался осмыслить это событие, имеющее огромное значение не только для судьбы России, но и для судьбы мира. Я сделал духовное усилие стать выше борьбы сторон, очиститься от страстей, увидеть не только ложь, но и правду коммунизма» .
Он всегда ощущал себя русским человеком, наследником всех лучших культурных; в том числе и философских, традиций. Ему был присущ универсализм как творчества, так и практической деятельности. В то же время главная идея творчества Н. А. Бердяева - идея свободы, являющаяся и жизненным кредо философа, - не позволяла ему стать членом определенной партии, определенного идейно-политического движения.
Философское наследие Н. А. Бердяева огромно. Его творческая мысль работала беспрестанно, а в трудные периоды его жизненного пути, как подчеркивал он сам, -особенно плодотворно. Осознав свое философское призвание еще мальчиком, создав философские произведения, вошедшие в мировую культуру, получив при жизни заслуженное признание мировой общественности (в 1947 г. он получил звание доктора Кембриджского университета), в 1948 г. Н. А. Бердяев скончался за письменным столом, работая над книгой «Царство духа и царство кесаря». Его перу принадлежат также такие известные труды, как «Самопознание», «О назначении человека» и др.
Бердяев, по его же словам, прошел длинный философский путь. На этом пути его творческая натура не могла не изменять отношения к ряду философских и социально-политических проблем. Но через все творчество мыслителя, оставшись практически неизменной, прошла идея о сути и предназначении философии. Эта идея впервые отчетливо была сформулирована в работе Н. А. Бердяева «Смысл творчества». Примечательным является то, что значительно позже, подводя итог своему философскому творчеству в «Самопознании», он, весьма критически относящийся к своему наследию, именно эту работу называет наиболее адекватно отражающей его философское миросозерцание.
Как же понимает Н. А. Бердяев суть и предназначение философии? Прежде всего, следует отметить, что оно непривычно для нас. Как и многие русские философы, Бердяев не создал философской системы. Не создал, потому что не стремился к этому, ибо не считал целью философского творчества создание всеобъемлющей системы. Более того, он не признавал философии объективной, научной и общезначимой.
Проблема взаимоотношения философии и науки - одна из основных тем его «Смысла творчества». Рассматривая ряд распространенных в начале XX в. философских течений - позитивизм, прагматизм, неокантианство и др., - Н. А. Бердяев приходит к выводу, что одна из основных причин кризиса философии состоит именно в стремлении сделать ее до конца научной, в то время как субъективная и ненаучная философия может быть гораздо более истинной. Не отрицая ценности и значимости науки для человека и общества, философ в то же время показывает ее несовместимость с философией. «Наука - неоспоримый факт, нужный человеку», - пишет он. Чтобы жить и развиваться, человек должен познавательно ориентироваться в мировой данности, со всех сторон на него наступающей. Для этой охраняющей его ориентировки человек должен привести себя в соответствие с мировой данностью, с окружающей его мировой необходимостью. Наука и есть усовершенствованное орудие приспособления к данному миру, к навязанной необходимости. Наука есть познание необходимости через приспособление к мировой данности и познание из необходимости.
Философия, согласно Н. А. Бердяеву, «есть познавательный выход из мировой данности, прозрение, преодолевающее мировую необходимость. Философия есть принципиально иного качества реакция на мир, чем наука, она из другого рождается и к другому направляется. Подчинение философии науке есть подчинение свободы необходимости. Научная философия есть порабощенная философия, отдавшая свою первородную свободу во власть необходимости».
В методических указаниях к изучению вводной темы «Философия, ее предмет, структура и функции» даны разные определения и понимание философии. Прочитайте их еще раз и сравните с пониманием философии Бердяевым. С каким из приведенных определений вы согласны?
Образно, ярко, афористично Бердяев раскрывает свое понимание философии как свободного творчества раскрепощенного духа, стремящегося постичь смысл мира, противящегося бессмыслице мировой необходимости. Он не перестает акцентировать свое внимание на том, что философия не может и не должна быть наукой, так как став наукой, она не достигает своей заветной цели - прорыва из мировой данности, прозрения свободы за необходимостью.
Рассматривая философию, прежде всего как творчество, Н. А. Бердяев приходит к признанию ее особым видом искусства, принципиально отличным от поэзии, музыки или живописи, а именно - искусством познания. «Философия, - подчеркивает он, - искусство, потому что она - творчество. Философия - искусство, потому что она предполагает особый дар свыше и призвание, потому что на ней запечатлевается личность творца не менее чем на поэзии и живописи. Но философия творит бытийственные идеи, а не образы. Философия есть искусство познания в свободе через творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира. Нельзя искусство ставить в зависимость от науки, творчество - от приспособления, свободу - от необходимости».
Утверждая независимость философии от науки, Н. А. Бердяев в то же время подчеркивает ее независимость от религии и теологии, основанных всегда на вере в авторитеты. Философия, по его глубокому убеждению, должна быть свободна от всякого вне ее лежащего авторитета и вне ее лежащих способов познания. Однако, отрицая наличие внешней связи философии, религии и теологии, Бердяев подчеркивает существование зависимости внутренней, обусловленности философии и, прежде всего собственных идей глубокой религиозностью. «Но не может быть философия, - пишет он, - оторвана и отвлечена от глубочайших источников бытия, от жизненно-религиозных соков, которые находит философствующий человек в своем микрокосме.
Философия требует свободного доступа к этим живым непосредственным бытийственным источникам и считает рабством для себя, когда ее не допускают к первоисточникам. Религия есть целостная жизнь. Истина религии открывается человеку Божеством. Философия есть познание. Истина философии открывается человеком. Соединение божественного и человеческого, религиозного и философского в окончательном познании единой Истины совершается не внешним авторитетом и подчинением, а внутренне свободным творческим актом».
Взаимосвязь и внутреннее единство философии и религии - следствие того, что как та, так и другая представляют собой творческое постижение истины. Но в то же время между ними существует глубокое различие: в философии истина показывается и формулируется, а не доказывается и обосновывается. Задача философии - найти наиболее совершенную формулировку истины, увиденной в интуиции и синтезировать формулы. Таким образом, истины философии, хотя Н. А. Бердяев и провозглашает их общезначимыми в сравнении с истинами научными, оказываются у него лишь средством выражения истины более высокого порядка - той Истины, которая постигается посредством религиозного озарения. И эта истина, прежде всего, - есть смысл, и она не может отрицать смысла всего существующего, ибо человек всегда противится бессмыслице мировой необходимости, стремится постигнуть «смысл через бессмыслицу». Бердяев осознал эту цель философии очень рано, еще в юности; это был переворот, изменивший всю его жизнь, и тема смысла жизни стала одной из ведущих проблем его творчества.
Понимание Н. А. Бердяевым философии как творчества, как особого вида искусства - искусства постижения смысла бытия - через религиозное озарение и субъективное творчество приводит его к мысли, что философия творчества предполагает философию свободы, это философия освобожденных. Но творческая философия не может быть философией академической, государственной. Философ - свободный, не зависимый от «мира», ни к чему не приспосабливающийся человек. Философ не может служить государству или политическим партиям, академиям или профессиональным целям.
Философ не может служить даже благу людей, не может быть на службе у людей и у частных целей человеческих. Здесь главная идея творчества Бердяева - идея свободы - свободы духа человека, его сознания и самосознания - приобретает социально-политическое выражение.
В определении Н. А. Бердяевым природы философии и ее задач центральное место принадлежит вопросу об антропологизме в философии. И это вполне закономерно, ибо все, что говорилось выше о понимании им сути и предназначении философии, потеряло бы смысл, если бы мыслитель не заявил, что центральной проблемой философии является человек, более того, человек предшествует философии, является предпосылкой всякого философского познания. Поставив проблему человека в центр философского творчества, Н. А. Бердяев в своих произведениях постоянно обращается к вопросам человеческого бытия, его свободы, творчества, предназначения. И хотя мыслитель провозглашает независимость, обособленность от каких-либо партий и философских течений, он вынужден признать свою философию «философией экзистенциального типа» и подчеркнуть близость своих воззрений ко взглядам ряда мыслителей прошлого (Гераклит, Ориген, Яков Беме) и современных ему философов (А. Бергсон, Д. Джентиле, Макс Шелер).
Антропоцентризм - главная черта философии Н. А. Бердяева. Какой бы стороны мира ни касался мыслитель, он рассматривает ее через призму человеческого существования, человеческой свободы, человеческого творчества; он был глубоко уверен в том, что разгадать тайну о человеке - значит разгадать тайну бытия. Основной предпосылкой понимания сущности человека для него является убеждение в том, что человек представляет собой «малую вселенную», «микрокосм», притом не дробную часть вселенной, а цельную малую вселенную. Но человек не только «микрокосм», но и «микротеос», ибо он сотворен по образу и подобию Бога. В то же время человек есть существо природное, ограниченное. Он как бы точка пересечения двух миров, он отражает в себе мир высший и низший.
Подумайте, есть ли сходство в решении этого вопроса Бердяевым с теорией Соловьева. О чем свидетельствует следующая цитата: «Человек сознает себя принадлежащим к двум мирам, природа его двоится, и в сознании его побеждает то одна природа, то другая. И человек с равной силой обосновывает самые противоположные самосознания, одинаково оправдывает их фактами своей природы. Человек сознает свое величие и мощь и свое ничтожество и слабость, свою царственную свободу и свою рабскую зависимость, сознает себя образом и подобием Божьим и каплей в море природной необходимости. Почти с равным правом можно говорить о божественном происхождении человека и о его происхождении от низших форм органической жизни природы»?
Особый интерес для Н. А. Бердяева представляла проблема личности. Человек, по его мнению, является личностью как образ и подобие Бога. Личность следует отличать от индивида. Личность есть категория духовно-религиозная, индивид же - категория натуралистически- биологическая. Индивид есть часть природы и общества; личность же не может быть частью какого-либо целого, она не часть общества, напротив, общество - только часть или аспект личности. Личность - не часть космоса, напротив, космос - часть человеческой личности.
Личность - не субстанция, она - творческий акт, она неизменна в процессе изменения. В личности целое предшествует частям. Являясь духом, личность не есть нечто самодовлеющее, она не эгоцентрична, она переходит в нечто другое, чем она сама, в некоторое «ты» и реализует всеобщее содержание, которое представляет собой нечто конкретное и отличается от абстрактных универсалий. Реализация личности означает восхождение от подсознательного через сознательное к сверхсознательному. Человеческое тело как вечный аспект личности является «формой», а не просто физико-химической сущностью и должно быть подчинено духу.
Таким образом, по мысли Н. А. Бердяева, человек есть одновременно существо духовное и физическое (плотское). В качестве существа плотского он связан со всем круговоротом мировой жизни, как существо духовное, он связан с миром духовным и с Богом. Однако сущность человека искажена, потому что он отрешился от Бога, у существ же, отпавших от Бога и друг от друга, нет непосредственного опыта духовной жизни, они страдают от болезни изоляции. Задаваясь вопросом, почему человек захотел «отпасть от Бога» и тем самым совершить грех, Бердяев отвечает своим пониманием свободы, которая у него «первичнее бытия».
Он различает три вида свободы: первичную иррациональную свободу, т. е. произвольность; рациональную свободу, т. е. исполнение морального долга, и, наконец, свободу, проникнутую любовью Бога.
Человеческая иррациональная свобода коренится в «ничто», из которого Бог сотворил мир. Это «ничто» не есть пустота, это своеобразный первичный принцип, предшествующий Богу и миру и не содержащий никакой дифференциации, т. е. деления на какое-либо число определенных элементов.
Огромное значение для понимания русским мыслителем сути христианства и Христа как его воплощения имело творчество Ф. М. Достоевского, вершиной которого философ считал «Легенду о великом Инквизиторе». Ее анализу, как и рассмотрению творчества классика отечественной литературы в целом, посвящена одна из самых блестящих работ Н. А. Бердяева - «Миросозерцание Достоевского», в которой философ наиболее отчетливо выражает свое отношение к христианству и к вопросу о возможности сочетания свободы и поклонения Христу. По его мнению, в «Легенде о великом Инквизиторе» сталкиваются полярные понятия; вера в смысл жизни и неверие в него, божественная любовь и безбожное отношение к людям, Христос и антихрист. Великий Инквизитор отрицает идею Богочеловечества, близости и соединенности божеского и человеческого начала в свободе. Человек не выдерживает великого испытания его духовных сил, духовной свободы и призванности к высшей жизни. Когда возникает дилемма: свобода или счастье, благополучие и устроение жизни, свобода со страданием или счастье без свободы, большинство людей выбирает второе. Свобода человеческого духа не совместима со счастьем людей; она аристократична и существует для немногих избранников. Великий Инквизитор обвиняет Христа в том, что, наделив людей непосильной свободой, он поступил, как бы не любя их. Из любви к людям нужно было лишить их свободы, так как спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла.
Бердяев изначально принимает такого Христа, каким он изображен в Легенде, - олицетворяющего бесконечную свободу духа, пожелавшего свободной любви к себе, отвергнувшего искушения антихриста. Такое понимание Христа и христианства является для него не только основой философского учения о человеке, но и известным оправданием того, что религия не может удовлетворить ни духовные, ни материальные потребности человека, ибо истинное христианство не признает насилия над свободой человеческого духа, свободой совести, будучи обращенным к свободе человеческой и ожидая исполнения заветов Христа. И потому не христианство виновато в том, что человечество не пожелало исполнить его и изменило ему. Здесь уже отчетливо выступает двойственность не только человека (с одной стороны, он существо падшее и греховное, не способное собственными силами подняться, а с другой - он образ и подобие Божие, вершина творения, призванная к царствованию), но и самой религии, вернее ее противоречивых элементов (с одной стороны, учение о Христе как совершенном идеале, с другой - религиозные организации, допускающие в своей деятельности поступки, далекие от этого идеала).
Понимание Н. А. Бердяевым сущности человека, его роли и места в мире неоднозначно, двойственно и противоречиво, как и многие другие его идеи. Изложение проблемы человека у него афористично, образно, его вера в человека безгранична и подчас изложение теоретико-философских проблем приобретает поэтическое звучание. Его концепция содержит ряд, безусловно, рациональных идей, в частности положение о том, что человек, будучи существом природным, обладающим натуралистически-биологической основой, в то же время всеми нитями связан с обществом, которое воздействует на него, формируя определенные личностные качества.
Человек для Бердяева не мыслим без Бога, не способен обрести свою сущность вне религиозно-мистической деятельности. И потому очевидно, что его философия принадлежит к экзистенциализму особого, христианского типа, что это идеалистическая философия, ибо идея о примате духа над бытием красной нитью проходит через все творчество мыслителя. Но что эта разновидность идеализма представляет собой - объективный это идеализм или субъективный, или мы имеем дело с исключительно своеобразным учением, которое нельзя подвести ни под одно из традиционных определений, - можно выяснить, обратившись к рассмотрению гносеологических воззрений мыслителя.
Следует отметить, что Н. А. Бердяев неоднократно подчеркивал, что он недостаточно развил гносеологическую сторону своей философии. Во всех работах он стремился охватить чрезвычайно широкий круг проблем, не концентрируя внимание на частностях. Однако ряд его работ: «Смысл творчества», «Я» и мир объектов», «Философия свободного духа» и др., содержит интересные и глубокие размышления о возможностях и границах познания человеком мира, о специфике познавательной деятельности. Философской основой для формирования гносеологических представлений мыслителя служило теоретико-познавательное учение И. Канта. Особенно важным для Бердяева представлялось разграничение мира на «явления» и «вещи в себе». Признавая его необходимым, русский философ пошел несколько дальше и объявил сомнительным сам факт существования объективной реальности вне сознания познающего субъекта. Он писал: «Углубление моего философского познания привело меня к идее объективации, которую я считаю для себя основной и которую обыкновенно плохо понимают. Я не верю в твердость и прочность так называемого объективного мира, мира природы и истории. Объективной реальности не существует, это лишь иллюзия сознания, существует лишь объективация реальности, порожденная известной направленностью духа. Объективированный мир не есть подлинный реальный мир, это есть лишь состояние подлинного реального мира, которое может быть изменено. Объект есть порождение субъекта. Лишь субъект экзистенциален, лишь в субъекте познается реальность». Высказывая положение, полностью совпадающее с исходным принципом субъективного идеализма, Бердяев в то же время стремится отмежеваться от него, называя свое учение философией свободы, высказывая свое отрицательное отношение к каким- либо «шаблонным» классификациям.
Что же представляет собой объективация, которую сам автор считает очень важной для понимания его философии?
Это понятие Н. А. Бердяев раскрывает, основываясь на различении первичного и вторичного сознания. Вторичное сознание, по его мнению, связано с распадом на субъект и объект, оно объективирует познаваемое. Первосознание погружено в субъект как первореаль- ность, т. е. в нем дано тождество субъекта и объекта. Объективный мир - это продукт объективации, это мир падший, распавшийся и скованный, в котором субъект не приобщается к познаваемому. Эти мысли Бердяев выразил в парадоксе: «Субъективное объективно, объективное же субъективно, ибо субъект есть создание Бога, объект же есть создание субъекта». Но что особенно важно, объективирование происходит не только в сфере познания, сначала оно происходит в самой реальности. Оно совершается субъектом не только как познающим, но и как живым существом. Вступление в объективный мир происходит в самой первичной жизни. Но в результате мы считаем реальным только то, что является вторичным, рационализированным, объективированным и ставим под сомнение реальность первичного, не объективированного, не рационализированного.
Природа, как система отношений между объектами, по мысли Н. А. Бердяева, характеризуется следующими чертами: 1) объект чужд субъекту, 2) личное, специфическое и особенное поглощено общим, безлично-всеобщим, 3) преобладает необходимость, определенность извне, свобода подавляется и не проявляется, 4) жизнь приспосабливается к массовым движениям в мире и в истории и к среднему человеку: человек и его взгляды приобретают общественный характер, но это разрушает оригинальность. В этом мире объектов жизнь протекает во времени, которое подразделяется на прошлое и будущее, а это ведет к смерти. Вместо «существования» как единственной, индивидуальной, творческой деятельности духа мы находим в природе простое «бытие», определяемое законами. Использование общих идей об этом своеобразно повторяющемся бытии служит средством связи между изолированными личностями, которые создают общественные учреждения; но в этой общественности, подчиненной условным правилам, субъект остается в одиночестве. Объективация, как неоднократно подчеркивает Бердяев, есть гносеологическая интерпретация «падшести» мира, состояния порабощенности, необходимости и разобщенности, в котором находится мир. Объективный мир подлежит рациональному познанию в понятиях, но сама объективация имеет иррациональный источник.
Возрождение падшего человека означает его освобождение от природы, созданной объективирующим процессом, оно означает победу над рабством и смертью, понимание личности как духа, как существования, которое не может быть объектом и не может быть выражено общими идеями.
Для Бердяева понятия «реальность» и «бытие» далеко не тождественны как друг другу, так и понятию объективности. Единственно реальным миром для Н. А. Бердяева является субъективный и персо- налистический мир. Это необходимо учитывать при характеристике гносеологической концепции мыслителя, если иметь в виду, что в гносеологии существенно не только то, кто и как познает мир (бытие, реальность, субъект), но и то, что представляет собой эта познаваемая реальность.
Казалось бы, что признание в качестве единственно подлинной реальности мира субъективного неизбежно должно было привести философа к отрицанию его познаваемости (как это было, в частности, у Юма). Однако философ твердо стоит на позициях признания познаваемости этого субъективного и персоналистического мира. Убежденность в этом он черпает в своем учении о человеке. Познание и понимание, с его точки зрения, возможны потому, что человек есть микрокосм, что в нем раскрывается универсум и что судьба человеческого «Я» есть вместе с тем и судьба универсума.
«Человек - малая вселенная, микрокосм - вот основная истина познания человека и основная истина, предполагаемая самой возможностью познания. Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в человеке есть весь состав вселенной... Вселенная входит в человека, поддается его творческому усилию как малой вселенной, как микрокосму... Человек потому лишь силен познавать мир, что он не только в мире как одна из частей мира, но и вне мира, и над миром, превышая все вещи мира как бытие, равнокачественное миру».
Таким образом, условием познания, по мысли Н. А. Бердяева, является то, что человек космичен по своей природе, что он центр бытия, ибо кто философски познает мир, тот должен превышать все вещи мира, тот не может быть одной из вещей мира в ряду других, а должен сам быть миром. Перед дробной частью вселенной не могла бы стать, по его мнению, дерзкая задача постигнуть вселенную, не возникла бы проблема познания. Сама постановка этой задачи возможна лишь для того, кто сам есть вселенная, кто в силах противостоять вселенной, как равный, как способный включить ее в себя, - таково убеждение философа, таков исходный пункт его гносеологии.
Бердяеву глубоко чуждо понимание процесса познания как отражения мира в сознании человека. «Знание не есть, - пишет он, - отражение бытия и не есть конструирование бытия, а есть самораскрытие бытия, его расчленение и оформление. В акте познания с самим бытием, с самой реальной действительностью происходит нечто такое, в силу чего бытие творчески совершенствуется, развивается, осуществляет ценность. И это происходит не в индивидуальном психологическом сознании, а в недрах универсального бытия».
Знание есть путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным сознанием оформляет бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само бытие просветляется и оформляется в акте самопознания.
С точки зрения Бердяева, понимающего познание как творческий акт, невозможно противопоставление познающего субъекта объекту, ибо в таком случае происходит как бы уничтожение бытия как субъекта, так и объекта. Критически относясь к гносеологическим концепциям, существующим в рамках прагматизма, позитивизма, отвергая как рационализм, так и эмпиризм, философ считает, что единственно верным подходом к философскому познанию (этот вид познания он противопоставляет познанию, осуществляемому конкретными науками) является тот подход, который предлагается им, и называет свою точку зрения творческим и мистическим реализмом. Он обращает внимание на то, что именно мистическая и оккультная философия раскрывала истинное учение о человеке как микрокосме, что посредством нее человек посвящался в тайну о самом себе, что только мистики хорошо понимали, что все, происходящее в человеке, имеет мировое значение и отпечатывается на космосе; знали они, что душевные стихии человека космичны, что в человеке можно открыть все наслоения мира, весь состав мира.
Философ произносит своеобразный гимн мистицизму и той рели, которую он играл и еще сможет сыграть в познании человека: «И та лишь философия в силах прозреть космос в человеке, которая видит, что человек превышает все явления природного мира и являет собой верховный центр бытия. Что в человеке скрыты тайные, оккультные космические силы, неведомые официальной науке и будничному, дневному сознанию человека, в этом почти невозможно уже сомневаться. Это сознание растет, а не убывает, оно теснит сознание официальнонаучное и официально-здравомыслящее. Вечная правда мистики скоро должна стать правдой открытой и обязательной, от которой спрятаться можно будет только в небытие» .
Бердяев практически отрицает необходимость рационального, логического познания, постоянно подчеркивает в своих работах, что логика если и возможна и даже необходима в познании частного, что осуществляется конкретными науками, то она совершенно бессмысленна и бесполезна в философском познании, где должна уступить место интуиции, эмоциональной и религиозной озаренности. Он утверждает, что такой подход сложился у него не только в результате овладения мистико-кабалистической литературой, но и в процессе собственного философского творчества, ибо он всегда осознавал, что познает не одним интеллектом, не разумом, подчиненным собственному закону, а совокупностью духовных сил, напряженной эмоциональностью, а также волей к торжеству смысла.
Философское отношение к миру, по убеждению Н. А. Бердяева, лежит вне той сферы, в которой создается логический аппарат научного отношения к действительности. Восприятие мира как ценности или как смысла (а именно этим характеризуется философское познание) не является, с его точки зрения, научным восприятием: это творческий акт, а не приспособление к необходимости. А там, где творчество, нет места рационализму, рационализм и логика должны уступить место интуиции.
Интуиция философского познания, по мысли Бердяева, - это особый, высший тип интуиции, связанный с истинно сущим, со смыслом бытия. Творческая ее природа не означает, что сущее созидается лишь в познании. В творческом познании сущее лишь развивается к высшим формам, лишь возрастает. Философская интуиция не может обосновываться и не должна оправдываться дискурсивным мышлением, она не подлежит суду научному, она только может превращать дискурсивное научное мышление в свое орудие, в аппарат, приспособленный к взаимодействию с мировой необходимостью. Интуиция философа должна оставаться на высоте и тем оправдывать себя, как бы сам философ ни страдал от разобщенности и духовного одиночества.
Интуиция у Н. А. Бердяева оказывается единственным и всеобъемлющим способом и методом философского познания. Следует остановиться еще на одном весьма важном положении гносеологического учения мыслителя. С его точки зрения, интуитивная концепция познания позволяет не только четко обозначить специфику философского знания, но и по-иному осветить проблему взаимоотношения знания и веры, являющуюся предметом многовекового спора. Не должна философия будущего открыть, что в основе знания и в основе веры лежит одна и та же интуиция, непосредственное восприятие вещей, обличение вещей невидимых? Не есть и всякое знание вместе с тем и вера, и не есть ли всякая ера вместе с тем и знание? Задаваясь этими вопросами, философ одновременно и отвечает на них: «Вера лишь расширяет сферу знания и говорит о восприятии вещей высшего порядка, но столь же реальных, как и вещи низшего порядка. Быть может, вера есть знание высшего порядка, знание полное, а горделивое знание есть вера низшего порядка, вера неполная. Тогда спор знания с верой окажется спором низшей и частной формы знания с высшей и полной формой знания: низшей и частной формы веры с высшей и одной формой веры».
Кроме обсужденных проблем, Бердяев в своих трудах затрагивает и решает по-своему вопросы философии истории, излагает свое понимание социально-политических проблем. Для подробного изучения этих проблем рекомендую ознакомиться с указанными трудами Н. А. Бердяева.
- См.: Бердяев Н. А. Самопознание. М., 1990. С. 226.
- По этому поводу сам Бердяев писал: «Я постоянно был в оппозиции и конфликте.Я восставал против дворянского общества, против революционной интеллигенции, против литературного мира, против православной среды, против коммунизма, против эмиграции, против французского общества... Я всегда был ничьим человеком, был лишьсвоим собственным человеком, человеком своей идеи, своего призвания, своего искания истины... Мне совсем неведомо слияние с коллективом. В экстаз меня приводитне бытие, а свобода. Это определяет весь тип моего философского миросозерцания».
- У Достоевского он олицетворяет суть католического вероучения, исказившего,по его убеждению, христианство.
- В этой связи можно добавить, что в кабалистической философии, у величайшегоиз мистиков Я. Беме, у его продолжателя Фр. Баадера, у современного замечательногопопуляризатора оккультных учений Р. Штейнера находим учение о человеке как микрокосме». В этом признании первостепенного значения для познания оккультной, кабалистической философии уже заключен не только религиозный, но религиозно-мистический характер взглядов Бердяева.